РАЗДЗЕЛ IV

IV

Так мне стала вядома яшчэ адна, вельмi важная акалiчнасць: яго родная планета была бадай цi большая за хату!

Tā es uzzināju vēl otru svarīgu faktu: mazā prinča dzimtā planēta nav neko lielāka par māju!

Зрэшты, гэта не вельмi здзiвiла мяне. Я добра ведаў, што, апроч вялiкiх планет, такiх, як Зямля, Юпiцер, Марс, Венера, ёсць яшчэ сотнi iншых, якiм нават iмёнаў не далi, такiх дробненькiх, што iх i ў тэлескоп цяжка разгледзець.

Tas mani sevišķi nepārsteidza. Es labi zināju, ka bez lielajām planētām, kā Zeme, Jupiters, Marss, Venēra, kurām ir doti nosaukumi, eksistē vēl simtiem citu, kas reizēm ir tik mazas, ka tās grūti saskatīt pat teleskopā.

Калi астраном адкрывае такую планету, ён дае ёй не iмя, а проста нумар. Напрыклад, называе яе так: «астэроiд „3251“».

Kad astronoms atklāj kādu no tām, viņš apzīmē to ar numuru. Viņš nosauc to, piemēram, par “asteroīdu 3251”.

У мяне ёсць сур’ёзныя прычыны думаць, што планета, адкуль прыляцеў Маленькi прынц, гэта астэроiд Б-612.

Man ir nopietns iemesls domāt, ka planēta, no kuras ieradās mazais princis, bija asteroīds B 612.

Гэты астэроiд быў заўважаны ў тэлескоп толькi адзiн раз, у 1909 годзе, адным турэцкiм астраномам.

Šo asteroīdu tikai vienu vienīgu reizi, 1909.gadā, teleskopā ieraudzīja kāds turku astronoms.

Астраном паведамiў тады пра сваё адкрыццё на Мiжнародным астранамiчным кангрэсе. Але нiхто яму не паверыў. А ўсё з-за таго, што астраном быў апрануты па-турэцку. Такi ўжо народ гэтыя дарослыя!

Toreiz Starptautiskajā astronomu kongresā viņš bija lieliski pierādījis savu atklājumu. Tikai neviens viņam neticēja, jo viņš bija tērpies turku apģērbā. Lūk, tādi ir pieaugušie.

На шчасце, дзеля рэпутацыi астэроiда Б-612, тагачасны турэцкi правiцель загадаў свайму народу пад пагрозай смерцi апранацца на эўрапейскi лад.

Laimīgā kārtā asteroīda B 612 reputāciju uzlaboja kāds turku diktators, kas, piedraudot ar nāves sodu, lika savai tautai valkāt eiropiešu tērpus.

Той астраном у 1920 годзе зноў паведамiў пра сваё адкрыццё, — цяпер ён быў ужо ў надзвычай элегантным гарнiтуры. I на гэты раз усе паверылi яму.

Astronoms vēlreiz ziņoja par savu atklājumu 1920.gadā, tērpies elegantā frakā. Un šoreiz visi bija ar viņu vienis prātis.

Калi я расказаў вам усе гэтыя дэталi аб астэроiдзе Б-612, калi я даверлiва паведамiў вам яго нумар, дык гэта толькi з-за дарослых. Дарослыя любяць лiчбы.

Es pastāstīju jums tik sīki par asteroīdu B 612 un atklāju jums tā numuru vienīgi pieaugušo dēļ. Viņiem patīk skaitļi.

Калi гаворыш iм пра свайго новага сябра, яны нiколi не пытаюцца пра сутнасць. Яны нiколi не цiкавяцца: «Якi ў яго голас? Якiя гульнi ён любiць? Цi ловiць ён матылёў?»

Kad jūs viņiem stāstāt par kādu jaunu draugu, viņi nekad nepajautās pašu svarīgāko. Viņi nekad jums nevaicās: “Kāda draugam balss? Kādas rotaļas viņam labāk patīk? Vai viņš kolekcionē tauriņus?”

Яны пытаюцца: «Колькi яму год? Колькi ў яго братоў? Колькi ён важыць? Колькi зарабляе яго бацька?» Толькi тады iм здаецца, што яны ўведалi чалавека.

Viņi gan jautā: “Cik viņam gadu? Cik viņam brāļu? Cik viņš sver? Cik nopelna viņa tēvs?” Un tikai tad viņiem liekas, ka viņi to pazīst.

Калi скажаш дарослым: «Я бачыў прыгожы дом з ружовай цэглы, з геранню ў вокнах i галубамi на даху…», яны не могуць уявiць сабе гэты дом. Iм трэба сказаць: «Я бачыў дом за сто тысяч франкаў». Тады яны проста ў захапленнi: «Вось гэта хараство!»

Ja jūs sakāt pieaugušajiem: “Es redzēju kādu skaistu, rožainu ķieģeļu māju ar ģerānijām uz palodām un baložiem uz jumta…” — viņi nespēj iztēloties šo māju. Viņiem ir jāsaka: “Es redzēju māju, kas maksā simttūkstoš franku.” Tad viņi iesauksies: “Cik skaisti!”

Або паспрабуй сказаць iм: «Маленькi прынц iснаваў, i доказам таму — яго незвычайнасць, яго смех, яго жаданне мець баранчыка. А хто хоча баранчыка, той сапраўды iснуе», — дарослыя пацiснуць плячыма i абзавуць вас дзiцём!

Un tā, ja jūs viņiem teiksiet: “Pierādījums mazā prinča esamībai ir tas, ka viņš bija apburošs, ka viņš smējās un ka viņš velējās jēriņu, bet, ja kāds vēlas jēriņu, tad viņš taču eksistē,”— viņi paraustīs plecus un runās ar jums kā ar bērnu.

Але калi сказаць iм: «Маленькi прынц прыляцеў з астэроiда Б-612», — гэта пераканае iх, i яны не будуць болей назаляць вам сваiмi недарэчнымi роспытамi. Такi ўжо народ гэтыя дарослыя. Што з iх возьмеш. Дзецi павiнны быць вельмi паблажлiвымi да дарослых.

Bet, ja jūs viņiem teiksiet: “Planēta, no kuras ieradās mazais princis, ir asteroīds B 612,”— tad viņi būs apmierināti un liks jūs mierā ar saviem jautājumiem. Tādi nu reiz viņi ir. Bet nevajag uz viņiem dusmoties. Bērniem jābūt ļoti iecietīgiem pret pieaugušajiem.

А мы — мы разумеем, што такое жыццё, i пасмейваемся з лiчбаў! Я лепей пачаў бы гэтую аповесць, як чароўную казку. Я сказаў бы так:

Bet mēs, kas saprotam dzīvi, mēs, protams, pasmejamies par numuriem! Man labāk patiktu sākt šo stāstu tā, kā sākas visas pasakas. Es tik labprāt sacītu:

«Жыў ды быў Маленькi прынц. Ён жыў на планеце, якая была бадай цi большая за хату, i яму вельмi хацелася мець сябра…» Для тых, хто разумее, што такое жыццё, такi пачатак быў бы куды болей праўдзiвы.

“Reiz dzīvoja kāds mazs princis uz planētas, kas bija tik tikko lielāka par viņu pašu, un viņam bija vajadzīgs draugs…” Tiem cilvēkiem, kas saprot dzīvi, tas liktos daudz ticamāk.

А я ж зусiм не хачу, каб маю кнiжку чыталi проста так, дзеля забаўкi. Сэрца маё сцiскаецца ад успамiну пра майго маленькага сябра. Шэсць гадоў ужо мiнула з таго часу, як ён разам са сваiм баранчыкам пакiнуў мяне. Калi я цяпер спрабую апiсаць яго, дык гэта таму, што не хачу забыць.

Man netīk, ka manu grāmatu lasa pavirši. Man ir ļoti skumji, stāstot savas atmiņas. Ir jau pagājuši seši gadi, kopš mans draugs aizgāja ar savu jēriņu. Un, ja es še mēģinu viņu aprakstīt, tad daru to tādēļ, lai viņu neaizmirstu.

Гэта вельмi сумна, калi людзi забываюць сяброў. Не кожны чалавек мае сябра. I я баюся стаць падобным на дарослых, якiх цiкавяць адны толькi лiчбы.

Ir skumji aizmirst draugu. Visiem taču nav draugu. Un es vēl varu kļūt līdzīgs pieaugušajiem, kas interesējas tikai par skaitļiem.

Вось чаму я купiў сабе скрыначку з фарбамi i алоўкi. Нялёгка ў мае гады зноў брацца за маляванне, калi першай i, на вялiкi жаль, апошняй спробай былi мае малюнкi ўдаваў звонку i знутры — дый то яшчэ ў шасцiгадовым узросце!

Tieši tādēļ nopirku krāsu kasti un zīmuļus. Manā vecumā ir grūti atsākt zīmēt, it īpaši, ja nekad neko citu neesmu mēģinājis zīmēt kā tikai sešu gadu vecumā boa čūskas no ārpuses un no iekšpuses!

Канечне, я паспрабую як мага лепш перадаць падабенства. Але я зусiм не ўпэўнены, што змагу зрабiць гэта. Бо вось зраблю адзiн малюнак — ну, здаецца, добра; зраблю другi — i нi кропелькi непадобны.

Es, protams, mēģināšu uzzīmēt mazā prinča portretu, cik vien līdzīgu iespējams. Tikai neesmu visai pārliecināts, vai tas man paveiksies. Dažs zīmējums izdodas, cits vairs ne.

Дый рост трошкi бянтэжыць. Тут Маленькi прынц надта высокi. Тут ён надта маленькi. А да таго ж яшчэ няўпэўненасць у колерах яго свiткi. Вось i спрабуеш маляваць i так i гэтак.

Es arī mazliet kļūdos, zīmējot mazā prinča augumu. Reizēm viņš iznāk pārāk liels. Reizēm atkal pārāk mazs. Šaubos arī par viņa tērpa krāsu. Un tad nu kaut kā taustos.

Але няхай ужо за гэта прабачаць мяне. Мой сябар нiколi не даваў мне тлумачэнняў. Ён, мусiў, думаў, што я падобны на яго. Але, на няшчасце, я не ўмею бачыць баранчыка ў зачыненай скрынцы. Я, мусiць, трошкi падобны на дарослых. Пэўна, я старэю.

Beidzot varu kļūdīties arī dažos svarīgos sīkumos. Bet tas jums būs jāpiedod. Mans draugs nekad neko nepaskaidroja. Viņš varbūt domāja, ka esmu tāds pats kā viņš. Taču es diemžēl nespēju saskatīt jēriņu cauri kastei. Varbūt es mazliet līdzinos pieaugušajiem. Laikam sāku novecot.

РАЗДЗЕЛ V

V

Дзень пры днi я ўсё болей даведваўся пра планету Маленькага прынца, пра тое, як ён пакiнуў яе, як вандраваў. Ён расказваў пра гэта патрошку, калi прыходзiла да слова. Так, на трэцi дзень я даведаўся пра трагедыю з баабабамi.

Katru dienu uzzināju kaut ko par mazā prinča planētu, par viņa aizbraukšanu un ceļojumu. Tas viss atklājās pamazām, nejaušās pārdomās. Un tā trešajā dienā man kļuva zināma nelaime ar baobabiem.

I на гэты раз дапамог баранчык. Маленькi прынц разглядваў малюнак i раптам, нiбы яго апанавала цяжкае сумненне, спытаў:

Arī šoreiz par to man bija jāpateicas jēriņam, jo mazais princis pēkšņi, it kā par kaut ko šaubīdamies, jautāja:

— А праўда, што баранчыкi ядуць кустоўе?

— Vai tiešām tas ir tiesa, ka jēri ēd krūmus?

— Так, праўда.

— Jā. Tas ir tiesa.

— Цудоўна!

— Ā! Tad ir labi.

Я не зразумеў, чаму так важна, што баранчыкi ядуць кустоўе. Але маленькi прынц дадаў:

Es nesapratu, kādēļ ir tik svarīgi, lai jēri ēstu krūmus. Bet mazais princis piemetināja:

— Выходзiць, яны i баабабы таксама ядуць?

— Tātad viņi ēd arī baobabus.

Я заўважыў Маленькаму прынцу, што баабабы не кустоўе, а вялiзныя, як званiцы, дрэвы, i што нават калi б ён узяў з сабою цэлы статак сланоў, гэты статак не адолеў бы i аднаго-адзiнага баабаба.

Es atļāvos piebilst, ka baobabi nav vis krūmi, bet lieli koki, tik augsti kā baznīcas, un pat tad, ja viņš paņemtu sev līdz veselu baru ziloņu, tie netiktu galā ar vienu vienīgu baobabu.

Думка пра статак сланоў насмяшыла Маленькага прынца.

Doma par ziloņu baru mazo princi sasmīdināja:

— Iх давялося б паставiць адзiн на аднаго…

— Tad jau tos vajadzētu sakraut citu uz cita…

Але тут жа ён мудра заўважыў:

Bet pēc tam viņš saprātīgi aizrādīja:

— I баабабы, перш чым вырастуць, бываюць маленькiя.

— Baobabi taču vispirms ir mazi un tikai tad izaug lieli.

— Сапраўды! Але навошта баранчыку есцi маленькiя баабабы?

— Pilnīgi pareizi. Bet kādēļ tu gribi, lai jēri ēstu mazus baobabus?

— А то як жа! — усклiкнуў ён, нiбыта гаворка iшла пра нешта выключна вiдочнае.

Viņš atbildēja: “Labi! Diezgan!”— it kā runa būtu par kaut ko visiem zināmu.

I мне прыйшлйся напружыць свой розум, каб самастойна зразумець, што тут да чаго.

Un man vajadzēja pamatīgi piepūlēt savas smadzenes, lai tiktu galā ar šo problēmu.

На планеце Маленькага прынца, як i на ўсiх iншых планетах, растуць, вядома, i добрыя, i кепскiя раслiны. А значыць, ёсць там добрае насенне добрых раслiн i кепскае насенне кепскiх раслiн.

Patiešām, uz mazā prinča planētas, tāpat kā uz visām citām planētām, auga derīgi augi un nezāles. Tātad tur bija arī derīgo augu labās sēklas un nezāļu ļaunās sēklas.

Але насенне нябачнае. Яно дрэмле сабе ў глебе, пакуль якая-небудзь насеннiнка раптам не прачнецца. Яна пачне пацягвацца i спачатку нясмела вытыркне да сонца кволенькi безабаронны парастак.

Bet sēklas nevar redzēt. Tās dus zemes dzīlēs, līdz kādai no tām ienāk prātā pamosties. Tad nu sēkla pastiepjas un izbāž pretim saulei aizkustinoši mazu, nevainīgu asniņu.

Калi гэта парастак радысу цi ружы, можна дазволiць яму расцi колькi зможа. Але калi прарастае кепская раслiна, яе трэба адразу ж вырваць, як толькi распазнаеш.

Ja tas ir redīsa vai rožu krūma asniņš, to var atstāt augam savā vaļā. Turpretim, ja tā ir kāda nezāle, tad asniņš tūlīt jāizrauj, tikko esam to pazinuši.

Дык вось, на цланеце Маленькага прынца ёсць страшнае насенне… насенне баабабаў. Глеба планеты проста перапоўнена iм.

Bet uz mazā prinča planētas bija šausmīgas sēklas… proti, baobabu sēklas. Planētas augsnē tās atradās lielā vairumā.

Ад баабаба ж, калi спахапiцца надта позна, ужо нiколi не збавiшся. Ён запалонiць усю планету. Навылёт прасвiдруе яе сваiм карэннем. I калi планета зусiм невялiчкая, а баабабаў надта многа, то яны проста разарвуць яе на кавалачкi.

Un no tāda baobaba, ja to laikā nepamana, nekad vairs nevar tikt vaļā. Tas pārņem visu planētu. Saknes izurbjas planētai cauri. Un, ja planēta ir pārāk maza, bet baobabu pārāk daudz, tad tie pārplēš planētu pušu.

— Ёсць такое правiла, — сказаў мне пазней Маленькi прынц. — Устаў наранку, умыўся, прывёў сябе ў парадак — зараз жа прывядзi ў парадак i сваю планету. Трэба штодня выполваць баабабы, як толькi можна адрознiць iх ад ружавых кустоў, якiя яны вельмi нагадваюць напачатку. Гэта даволi надакучлiвая, але няцяжкая работа.

“Tas ir kārtības jautājums,” vēlāk man stāstīja mazais princis. “Kad pats no rīta esi uzkopies, tad rūpīgi jāuzkopj arī planēta. Regulāri jāizravē laukā visi baobabi, tiklīdz tos var atšķirt no rožu krūmiem, kam tie ārkārtīgi līdzinās, kad tikko uzdīguši. Tas ir ļoti viegls, bet nogurdinošs darbs.”

I аднойчы ён параiў мне пастарацца зрабiць прыгожы малюнак, каб i нашы дзецi гэта добра зразумелi.

Kādu dienu mazais princis ieteica man pacensties uzzīmēt uzskatāmu zīmējumu, lai arī mūsu bērni to pamatīgi ielāgotu.

— Можа, iм надарыцца калi-небудзь падарожнiчаць, — растлумачыў ён, — дык гэта спатрэбiцца. Часам работу можна адкласцi i на потым, бяды вялiкай не будзе. Але калi дасi волю баабабам, то ўжо нiдзе ратунку не знойдзеш. Я ведаў адну планету, на ёй жыў гультай. Ён не выпалаў тры кусцiкi i…

“Ja viņi kādreiz ceļos,” viņš man teica, “tas viņiem varēs noderēt. Dažreiz ir vietā atlikt darbu uz vēlāku laiku. Bet, ja runa ir par baobabiem, tad tas var beigties ar katastrofu. Man bija zināma kāda planēta, uz kuras dzīvoja sliņķis. Viņš nebija pamanījis trīs krūmiņus…”

I па словах Маленькага прынца я намаляваў тую планету. Я страшэнна не люблю павучаць людзей. Але небяспека ад баабабаў так мала спазнана, а рызыка таго, хто трапiў бы на астэроiд, такая сур’ёзная, што сёння я адкiдаю сваю стрыманасць i папярэджваю:

Un pēc mazā prinča norādījumiem es uzzīmēju šo planētu. Man nemaz netīk runāt pamācošā tonī. Bet, tā kā baobabu briesmas zināmas tikai nedaudziem un tiem, kas aizmaldītos uz šāda asteroīda, draudētu liels risks, tad reiz par visām reizēm metu pie malas savu atturību.

— Дзецi! Сцеражыцеся баабабаў!
Толькi каб папярэдзiць сваiх сяброў пра небяспеку, якая даўно падпiльноўвае iх, а яны i не здагадваюцца пра яе, як не здагадваўся раней i я, так шчыраваў я над малюнкам. I не шкадую аб гэтым.

Es teicu: “Bērni! Esiet piesardzīgi ar baobabiem!” Un, lai brīdinātu savus draugus no briesmām, kas viņiem jau labu laiku uzglūnējušas tāpat kā man, turklāt pašam to nezinot, es ļoti piestrādāju pie šā zīmējuma. Un tas bija to vērts.

Магчыма, вы запытаецеся:
— А чаму ў кнiзе больш няма такiх сур’ёзных малюнкаў, як гэты, з баабабамi? Адказ зусiм просты: я спрабаваў, але не здолеў. Калi я маляваў баабабы, мяне натхняла думка, што гэта вельмi важна i надзённа.

Jūs varbūt jautāsiet: kādēļ šai grāmatā citi zīmējumi nav tikpat iespaidīgi kā baobabu zīmējums? Atbilde ir ļoti vienkārša: es gan pūlējos, bet man neveicās. Bet, kad es zīmēju baobabus, mani iedvesmoja apziņa, ka tas ir ārkārtīgi nepieciešami.

РАЗДЗЕЛ VI

VI

Мой Маленькi прынц! З цягам часу я зразумеў, якiм аднастайным i самотным было тваё жыццё. Доўга ў цябе была адна толькi забава: ты любаваўся захадамi сонца. Гэтая новая дэталь дайшла да мяне наранку чацвёртага дня, калi ты сказаў:

Ai, mazo princi, tikai pamazām es sāku saprast tavu skumjo dzīvi! Ilgu laiku tev nebija citas izklaidēšanās kā vienīgi saulrietu skaistums. Šo jauno sīkumu uzzināju ceturtās dienas rītā, kad tu man teici:

— Я так люблю адвячоркi. Хадзем паглядзiм, як заходзiць сонца…

— Man ļoti patīk saulrieti. Paskatīsimies saulrietu…

— Дык трэба ж пачакаць…

— Bet tad ir jāpagaida…

— Чаго пачакаць?

— Jāpagaida, kas tad?

— Каб сонца пачало заходзiць.

— Jāpagaida, kad saule rietēs.

Ты спачатку вельмi здзiвiўся, а потым пасмяяўся з самога сябе.

Pirmajā brīdī tu izskatījies ļoti pārsteigts, bet pēc tam pats sāki smieties. Tu man teici:

— Мне ўсё здаецца, што я дома! — прызнаўся ты.

— Es vēl arvien iedomājos, ka esmu savās mājās!

I сапраўды. Калi ў Злучаных Штатах Амерыкi поўдзень, то ў Францыi — хто гэтага не ведае? — сонца заходзiць. Дастаткова было б за адну хвiлiну перанесцiся з Амерыкi ў Францыю, каб пераканацца ў гэтым.

Patiešām. Kad Savienotajās Valstīs ir pusdiena, tad saule, kā tas visiem zināms, noriet Francijā. Vajadzētu tikai vienā mirklī aiziet uz Franciju, lai noskatītos saulrietā.

Але на тваёй планеце табе даволi было пераставiць на некалькi крокаў уперад сваё крэслiца, i ты мог любавацца адвячоркам столькi, колькi табе хацелася…

Diemžēl Francija ir pārāk tālu. Bet uz savas mazās planētas tu pavilki krēslu pāris soļu tālāk un raudzījies vakara debesīs ikreiz, kad vien to vēlējies…

— Аднойчы я назiраў, як сонца заходзiла сорак тры разы запар!

— Kādu dienu es redzēju sauli rietam četrdesmit trīs reizes!

Ты трошкi памаўчаў i дадаў:

Brīdi vēlāk tu piebildi:

— Ведаеш… калi вельмi сумна на душы, так хораша глядзець, як заходзiць сонца…

— Vai zini… kad ir tik skumji, tad patīk saulrieti…

— Значыць, у той дзень, калi ты бачыў сорак тры захады сонца, табе было сумна?

— Tātad tanī dienā, kad redzēji četrdesmit trīs saulrietus, tu biji ļoti noskumis?

Але Маленькi прынц не адказаў.

Mazais princis neatbildēja.

РАЗДЗЕЛ VII

VII

На пяты дзень, i зноў-такi дзякуючы баранчыку, я даведаўся пра сакрэт Маленькага прынца. Неяк раптоўна, без усялякай сувязi, бы ў вынiку доўгага маўклiвага абдумвання нейкай праблемы, ён спытаў:

Piektajā dienā, joprojām pateicoties jēriņam, man atklājās mazā prinča dzīves noslēpums. Viņš jautāja man pēkšņi, bez kāda ievada, it kā klusībā šo problēmu būtu ilgi pārdomājis:

— А калi баранчык есць кустоўе, дык ён i кветкi есць?

— Bet, ja jērs ēd krūmus, tad viņš ēd arī puķes?

— Баранчык есць усё, што трапiцца.

— Jērs ēd visu, kas gadās pa ceļam.

— Нават тыя кветкi, што з калючкамi?

— Pat puķes, kurām ir ērkšķi?

— Ага, нават тыя, што з калючкамi.

— Jā. Pat puķes, kurām ir ērkšķi.

— Тады навошта iм калючкi?

— Bet kam tad noder ērkšķi?

Гэтага я не ведаў. I акурат у мой момант намагаўся адкруцiць у маторы адзiн непадатлiвы вiнт. Я быў моцна заклапочаны, бо пашкоджанне пачало здавацца мне сур’ёзным, а вада канчалася, i гэта вымушала мяне думаць пра найгоршае.

To es nezināju. Es toreiz biju ļoti aizņemts ar motoru, skrūvējot vaļā kādu pārāk cieši pievilktu skrūvi. Biju ļoti norūpējies, jo mans stāvoklis kļuva nopietns, bet izsīkstošais dzeramā ūdens krājums lika baidīties no visļaunākā.

— Дык навошта ж тады iм калючкi?

— Kam tad noder ērkšķi?

Маленькi прынц нiколi не супакойваўся, пакуль не атрымлiваў адказу на сваё пытанне. Мяне злаваў пракляты вiнт, i я ляпнуў, абы адмахнуцца:

Mazais princis nekad neatstāja miera jautājumu, ko bija reiz uzdevis. Es biju saniknots par spītīgo skrūvi un atbildēju uz labu laimi:

— А нiнавошта! Кветкi проста ад злосцi выпускаюць iх!

— Ērkšķi neder nekam, tā ir tīrā ļaunprātība no puķu puses!

— Вось як!

—O!

Ён памаўчаў, потым абурана сказаў:

Brīdi klusējis, mazais princis domīgi atcirta:

— Не веру я табе! Кветкi кволыя. I наiўныя. Яны падбадзёрваюць сябе, як могуць. Яны думаюць, што калi выпусцяць калючкi, то iх усе пачнуць баяцца…

— Es tev neticu! Puķes ir vārgas. Viņas ir naivas. Viņas aizsargājas, kā prot. Viņām šķiet, ka ar ērkšķiem viņas ir briesmīgas.

Я нiчога не адказаў. Якраз у тую хвiлiну я думаў: «Калi гэты чортаў вiнт i зараз не адкруцiцца, то я так лясну па iм малатком, што ён на друзачкi разляцiцца». Маленькi прынц зноў перабiў мае думкi:

Es neko neatbildēju. Šai brīdī nodomāju: “Ja skrūve vēl pretosies, sadauzīšu to ar veseri.” Mazais princis atkal iztraucēja manas pārdomas:

— А ты думаеш, што кветкi…

— Bet vai tu tici, ka puķes…

— Ды не, не! Нiчога я не думаю! Я сказаў, абы сказаць. Ты ж бачыш, я заняты сур’ёзнай справай!

— Protams, ka ne, protams, ne! Es nekam neticu! — atbildēju uz labu laimi. — Esmu aizņemts ar nopietnām lietām!

Ён недаўменна паглядзеў на мяне.

Pārsteigts viņš mani uzlūkoja.

— Сур’ёзнай справай?!.

— Ar nopietnām lietām!

Ён глядзеў на мяне, згорбленага над нейкiм прадметам, якi здаваўся яму вельмi няўклюдным, на малаток у руцэ, на чорныя ад мазуту пальцы.

Viņš redzēja mani ar veseri rokās un smēreļļā notraipītiem pirkstiem noliekušos pār priekšmetu, kas viņam izlikās ļoti neglīts.

— Ты разважаеш, як дарослыя! — сказаў ён.

— Tu runā kā pieaugušie!

Мне стала трошкi сорамна. А ён бязлiтасна дадаў:

Šie vārdi man lika mazliet nokaunēties. Bet viņš nesaudzīgi piebilda:

— I ўсё ты блытаеш!.. I нiчога ты не разумееш!

— Tu sajauc visu… tu visu putro!

Так, ён раззлаваўся не на жарт. Ён страсянуў галавой, i вецер раскудлачыў яго залатыя валасы.

Mazais princis patiešām bija ļoti saskaities. Viņš purināja vējā savus zeltainos matus.

— Я ведаю адну планету, там жыве такi Пан з пунсовым тварам. Ён нiколi не нюхаў кветкi. Нi разочку не глянуў на зорку. Ён нiколi нiкога не любiў. I нiколi нiчога не рабiў. Ён заняты толькi адным: лiчэннем. Цэлымi днямi напралёт ён, як ты, паўтарае адно i тое ж: «Я чалавек сур’ёзны! Я чалавек сур’ёзны!» I проста ледзь не лопаецца ад гордасцi. Але гэта не чалавек, гэта грыб!

— Es zinu planētu, kur dzīvo kāds tumši sārts kungs. Viņš nekad nav ieelpojis nevienas puķes smaržu. Viņš nekad nav palūkojies uz zvaigzni. Viņš nekad nevienu nav mīlējis. Viņš nekad neko citu nav darījis kā tikai skaitījis rēķinus. Un augu dienu viņš atkārto tāpat kā tu: “Es esmu nopietns cilvēks! Es esmu nopietns cilvēks!” — un vai plīst aiz lepnuma. Tas jau nemaz nav cilvēks, tas ir pūpēdis!

— Хто, хто?

— Kas?

— Грыб!

— Pūpēdis!