The little prince was now white with rage.

Маленький принц даже побледнел от гнева.

“The flowers have been growing thorns for millions of years. For millions of years the sheep have been eating them just the same. And is it not a matter of consequence to try to understand why the flowers go to so much trouble to grow thorns which are never of any use to them? Is the warfare between the sheep and the flowers not important? Is this not of more consequence than a fat red-faced gentleman’s sums?

— Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки всё-таки едят цветы. Так неужели же это не серьёзное дело — понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьёзнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?

And if I know — I, myself — one flower which is unique in the world, which grows nowhere but on my planet, but which one little sheep can destroy in a single bite some morning, without even noticing what he is doing — Oh! You think that is not important!”

А если я знаю единственный в мире цветок, он растёт только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмёт и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это всё, по-твоему, не важно?

His face turned from white to red as he continued:

Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:

“If some one loves a flower, of which just one single blossom grows in all the millions and millions of stars, it is enough to make him happy just to look at the stars. He can say to himself, ‘Somewhere, my flower is there…’ But if the sheep eats the flower, in one moment all his stars will be darkened… And you think that is not important!”

— Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звёзд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живёт мой цветок…» Но если барашек его съест, это всё равно, как если бы все звёзды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!

He could not say anything more. His words were choked by sobbing. The night had fallen. I had let my tools drop from my hands. Of what moment now was my hammer, my bolt, or thirst, or death? On one star, one planet, my planet, the Earth, there was a little prince to be comforted. I took him in my arms, and rocked him. I said to him:

Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался. Стемнело. Я бросил работу. Мне смешны были злополучный болт и молоток, жажда и смерть. На звезде, на планете — на моей планете, по имени Земля — плакал Маленький принц, и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать. Я говорил ему:

“The flower that you love is not in danger. I will draw you a muzzle for your sheep. I will draw you a railing to put around your flower. I will — ”

«Цветку, который ты любишь, ничто не грозит… Я нарисую твоему барашку намордник… Нарисую для твоего цветка броню… Я…»

I did not know what to say to him. I felt awkward and blundering. I did not know how I could reach him, where I could overtake him and go on hand in hand with him once more. It is such a secret place, the land of tears.

Я плохо понимал, что говорил. Я чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим. Я не знал, как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня… Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слёз.

VIII

ГЛАВА VIII

I soon learned to know this flower better. On the little prince’s planet the flowers had always been very simple. They had only one ring of petals; they took up no room at all; they were a trouble to nobody. One morning they would appear in the grass, and by night they would have faded peacefully away.

Очень скоро я лучше узнал этот цветок. На планете Маленького принца всегда росли простые, скромные цветы — у них было мало лепестков, они занимали совсем мало места и никого не беспокоили. Они раскрывались поутру в траве и под вечер увядали.

But one day, from a seed blown from no one knew where, a new flower had come up; and the little prince had watched very closely over this small sprout which was not like any other small sprouts on his planet. It might, you see, have been a new kind of baobab.

А этот пророс однажды из зерна, занесённого неведомо откуда, и Маленький принц не сводил глаз с крохотного ростка, не похожего на все остальные ростки и былинки. Вдруг это какая-нибудь новая разновидность баобаба?

The shrub soon stopped growing, and began to get ready to produce a flower. The little prince, who was present at the first appearance of a huge bud, felt at once that some sort of miraculous apparition must emerge from it. But the flower was not satisfied to complete the preparations for her beauty in the shelter of her green chamber.

Но кустик быстро перестал тянуться ввысь, и на нём появился бутон. Маленький принц никогда ещё не видал таких огромных бутонов и предчувствовал, что увидит чудо. А неведомая гостья, ещё скрытая в стенах своей зелёной комнатки, всё готовилась, всё прихорашивалась.

She chose her colors with the greatest care. She dressed herself slowly. She adjusted her petals one by one. She did not wish to go out into the world all rumpled, like the field poppies. It was only in the full radiance of her beauty that she wished to appear. Oh, yes! She was a coquettish creature!

Она заботливо подбирала краски. Она наряжалась неторопливо, один за другим примеряя лепестки. Она не желала явиться на свет встрёпанной, точно какой-нибудь мак. Она хотела показаться во всём блеске своей красоты. Да, это была ужасная кокетка!

And her mysterious adornment lasted for days and days. Then one morning, exactly at sunrise, she suddenly showed herself.

Таинственные приготовления длились день за днём. И вот наконец, однажды утром, едва взошло солнце, лепестки раскрылись.

And, after working with all this painstaking precision, she yawned and said:

И красавица, которая столько трудов положила, готовясь к этой минуте, сказала, позёвывая:

“Ah! I am scarcely awake. I beg that you will excuse me. My petals are still all disarranged…”

— Ах, я насилу проснулась… Прошу извинить… Я ещё совсем растрёпанная…

But the little prince could not restrain his admiration:

Маленький принц не мог сдержать восторга:

“Oh! How beautiful you are!”

— Как вы прекрасны!

“Am I not?” the flower responded, sweetly. “And I was born at the same moment as the sun…”

— Да, правда? — был тихий ответ. — И заметьте, я родилась вместе с солнцем.

The little prince could guess easily enough that she was not any too modest — but how moving — and exciting — she was!

Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!

“I think it is time for breakfast,” she added an instant later. “If you would have the kindness to think of my needs…”

А она вскоре заметила:
— Кажется, пора завтракать. Будьте так добры, позаботьтесь обо мне…

And the little prince, completely abashed, went to look for a sprinkling-can of fresh water.

Маленький принц очень смутился, разыскал лейку и полил цветок ключевой водой.

So, he tended the flower. So, too, she began very quickly to torment him with her vanity — which was, if the truth be known, a little difficult to deal with. One day, for instance, when she was speaking of her four thorns, she said to the little prince:

Скоро оказалось, что красавица горда и обидчива, и Маленький принц совсем с нею измучился. У неё было четыре шипа, и однажды она сказала ему:

“Let the tigers come with their claws!”

— Пусть приходят тигры, не боюсь я их когтей!

“There are no tigers on my planet,” the little prince objected. “And, anyway, tigers do not eat weeds.”

— На моей планете тигры не водятся, — возразил Маленький принц. — И потом, тигры не едят траву.

“I am not a weed,” the flower replied, sweetly.

— Я не трава, — обиженно заметил цветок.

“Please excuse me…”

— Простите меня…

“I am not at all afraid of tigers,” she went on, “but I have a horror of drafts. I suppose you wouldn’t have a screen for me?”

— Нет, тигры мне не страшны, но я ужасно боюсь сквозняков. У вас нет ширмы?

“A horror of drafts — that is bad luck, for a plant,” remarked the little prince, and added to himself, “This flower is a very complex creature…”

«Растение, а боится сквозняков… очень странно… — подумал Маленький принц. — Какой трудный характер у этого цветка».

“At night I want you to put me under a glass globe. It is very cold where you live. In the place I came from — ”

— Когда настанет вечер, накройте меня колпаком. У вас тут слишком холодно. Очень неуютная планета. Там, откуда я прибыла…

But she interrupted herself at that point. She had come in the form of a seed. She could not have known anything of any other worlds. Embarrassed over having let herself be caught on the verge of such a naïve untruth, she coughed two or three times, in order to put the little prince in the wrong.

Она не договорила. Ведь её занесло сюда, когда она была ещё зёрнышком. Она ничего не могла знать о других мирах. Глупо лгать, когда тебя так легко уличить! Красавица смутилась, потом кашлянула раз-другой, чтобы Маленький принц почувствовал, как он перед нею виноват:

“The screen?”

— Где же ширма?

“I was just going to look for it when you spoke to me…”

— Я хотел пойти за ней, но не мог же я вас не дослушать!

Then she forced her cough a little more so that he should suffer from remorse just the same.

Тогда она закашляла сильнее: пускай его всё-таки помучит совесть!

So the little prince, in spite of all the good will that was inseparable from his love, had soon come to doubt her. He had taken seriously words which were without importance, and it made him very unhappy.

Хотя Маленький принц и полюбил прекрасный цветок и рад был ему служить, но вскоре в душе его пробудились сомнения. Пустые слова он принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным.

“I ought not to have listened to her,” he confided to me one day. “One never ought to listen to the flowers. One should simply look at them and breathe their fragrance. Mine perfumed all my planet. But I did not know how to take pleasure in all her grace. This tale of claws, which disturbed me so much, should only have filled my heart with tenderness and pity.”

— Напрасно я её слушал, — доверчиво сказал он мне однажды. — Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом. Мой цветок напоил благоуханием всю мою планету, а я не умел ему радоваться. Эти разговоры о когтях и тиграх… Они должны бы меня растрогать, а я разозлился…

And he continued his confidences:

И ещё он признался:

“The fact is that I did not know how to understand anything! I ought to have judged by deeds and not by words. She cast her fragrance and her radiance over me. I ought never to have run away from her… I ought to have guessed all the affection that lay behind her poor little stratagems. Flowers are so inconsistent! But I was too young to know how to love her …”

— Ничего я тогда не понимал! Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод, я ещё не умел любить.

IX

ГЛАВА IX

I believe that for his escape he took advantage of the migration of a flock of wild birds. On the morning of his departure he put his planet in perfect order. He carefully cleaned out his active volcanoes. He possessed two active volcanoes; and they were very convenient for heating his breakfast in the morning.

Как я понял, он решил странствовать с перелётными птицами. В последнее утро он старательней обычного прибрал свою планету. Он заботливо прочистил действующие вулканы. У него было два действующих вулкана. На них очень удобно по утрам разогревать завтрак.

He also had one volcano that was extinct. But, as he said, “One never knows!” So he cleaned out the extinct volcano, too. If they are well cleaned out, volcanoes burn slowly and steadily, without any eruptions. Volcanic eruptions are like fires in a chimney.

Кроме того, у него был ещё один потухший вулкан. Но, сказал он, мало ли что может случиться! Поэтому он прочистил и потухший вулкан тоже. Когда вулканы аккуратно чистишь, они горят ровно и тихо, без всяких извержений. Извержение вулкана — это всё равно что пожар в печной трубе, когда там загорится сажа.

On our earth we are obviously much too small to clean out our volcanoes. That is why they bring no end of trouble upon us.

Конечно, мы, люди на земле, слишком малы и не можем прочищать наши вулканы. Вот почему они доставляют нам столько неприятностей.

The little prince also pulled up, with a certain sense of dejection, the last little shoots of the baobabs. He believed that he would never want to return. But on this last morning all these familiar tasks seemed very precious to him.

Не без грусти Маленький принц вырвал также последние ростки баобабов. Он думал, что никогда не вернётся. Но в это утро привычная работа доставляла ему необыкновенное удовольствие.

And when he watered the flower for the last time, and prepared to place her under the shelter of her glass globe, he realized that he was very close to tears.

А когда он в последний раз полил и собрался накрыть колпаком чудесный цветок, ему даже захотелось плакать.

 “Goodbye,” he said to the flower.

— Прощайте, — сказал он.

But she made no answer.

Красавица не ответила.

“Goodbye,” he said again.

— Прощайте, — повторил Маленький принц.

The flower coughed. But it was not because she had a cold.

Она кашлянула. Но не от простуды.

“I have been silly,” she said to him, at last. “I ask your forgiveness. Try to be happy…”

— Я была глупая, — сказала она наконец. — Прости меня. И постарайся быть счастливым.

He was surprised by this absence of reproaches. He stood there all bewildered, the glass globe held arrested in mid-air. He did not understand this quiet sweetness.

И ни слова упрёка. Маленький принц был очень удивлён. Он застыл, смущённый и растерянный, со стеклянным колпаком в руках. Откуда эта тихая нежность?

“Of course I love you,” the flower said to him. “It is my fault that you have not known it all the while. That is of no importance. But you — you have been just as foolish as I. Try to be happy… Let the glass globe be. I don’t want it any more.”

— Да, да, я люблю тебя, — услышал он. — Моя вина, что ты этого не знал. Да это и не важно. Но ты был такой же глупый, как и я. Постарайся быть счастливым… Оставь колпак, он мне больше не нужен.

“But the wind — ”

— Но ветер…

“My cold is not so bad as all that… The cool night air will do me good. I am a flower.”

— Не так уж я простужена… Ночная свежесть пойдёт мне на пользу. Ведь я — цветок.

“But the animals — ”

— Но звери, насекомые…

“Well, I must endure the presence of two or three caterpillars if I wish to become acquainted with the butterflies. It seems that they are very beautiful. And if not the butterflies — and the caterpillars — who will call upon me? You will be far away… As for the large animals — I am not at all afraid of any of them. I have my claws.”

— Должна же я стерпеть двух-трёх гусениц, если хочу познакомиться с бабочками. Они, должно быть, прелестны. А то кто же станет меня навещать? Ты ведь будешь далеко. А больших зверей я не боюсь. У меня тоже есть когти.

And, naïvely, she showed her four thorns. Then she added:

И она в простоте душевной показала свои четыре шипа. Потом прибавила:

“Don’t linger like this. You have decided to go away. Now go!”

— Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — так уходи.

For she did not want him to see her crying. She was such a proud flower.

Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет. Это был очень гордый цветок…

X

ГЛАВА X

He found himself in the neighborhood of the asteroids 325, 326, 327, 328, 329, and 330. He began, therefore, by visiting them, in order to add to his knowledge.

Ближе всего к планете Маленького принца были астероиды 325, 326, 327, 328, 329 и 330. Вот он и решил для начала посетить их: надо же найти себе занятие, да и поучиться чему-нибудь.

The first of them was inhabited by a king. Clad in royal purple and ermine, he was seated upon a throne which was at the same time both simple and majestic.

На первом астероиде жил король. Облачённый в пурпур и горностай, он восседал на троне — очень простом и всё же величественном.

“Ah! Here is a subject,” exclaimed the king, when he saw the little prince coming.

— А, вот и подданный! — воскликнул король, увидав Маленького принца.

And the little prince asked himself:
“How could he recognize me when he had never seen me before?”

«Как же он меня узнал? — подумал Маленький принц. — Ведь он видит меня в первый раз!»

He did not know how the world is simplified for kings. To them, all men are subjects.

Он не знал, что короли смотрят на мир очень упрощённо: для них все люди — подданные.

“Approach, so that I may see you better,” said the king, who felt consumingly proud of being at last a king over somebody.

— Подойди, я хочу тебя рассмотреть, — сказал король, ужасно гордый тем, что он может быть для кого-то королём.

The little prince looked everywhere to find a place to sit down; but the entire planet was crammed and obstructed by the king’s magnificent ermine robe. So he remained standing upright, and, since he was tired, he yawned.

Маленький принц оглянулся — нельзя ли где-нибудь сесть, но великолепная горностаевая мантия покрывала всю планету. Пришлось стоять, а он так устал… и вдруг он зевнул.

“It is contrary to etiquette to yawn in the presence of a king,” the monarch said to him. “I forbid you to do so.”

— Этикет не разрешает зевать в присутствии монарха, — сказал король. — Я запрещаю тебе зевать.

“I can’t help it. I can’t stop myself,” replied the little prince, thoroughly embarrassed. “I have come on a long journey, and I have had no sleep…”

— Я нечаянно, — ответил Маленький принц, очень смущённый. — Я долго был в пути и совсем не спал…

“Ah, then,” the king said. “I order you to yawn. It is years since I have seen anyone yawning. Yawns, to me, are objects of curiosity. Come, now! Yawn again! It is an order.”

— Ну, тогда я повелеваю тебе зевать, — сказал король. — Многие годы я не видел, чтобы кто-нибудь зевал. Мне это даже любопытно. Итак, зевай! Таков мой приказ.

“That frightens me… I cannot, any more…” murmured the little prince, now completely abashed.

— Но я робею… я больше не могу… — вымолвил Маленький принц и весь покраснел.

“Hum! Hum!” replied the king. “Then I — I order you sometimes to yawn and sometimes to — ”

— Гм, гм… Тогда… Тогда я повелеваю тебе то зевать, то…

He sputtered a little, and seemed vexed.

Король запутался и, кажется, даже немного рассердился.

For what the king fundamentally insisted upon was that his authority should be respected. He tolerated no disobedience. He was an absolute monarch. But, because he was a very good man, he made his orders reasonable.

Ведь для короля самое важное — чтобы ему повиновались беспрекословно. Непокорства он бы не потерпел. Это был абсолютный монарх. Но он был очень добр, а потому отдавал только разумные приказания.

“If I ordered a general,” he would say, by way of example, “if I ordered a general to change himself into a sea bird, and if the general did not obey me, that would not be the fault of the general. It would be my fault.”

«Если я повелю своему генералу обернуться морской чайкой, — говаривал он, — и если генерал не выполнит приказа, это будет не его вина, а моя».

“May I sit down?” came now a timid inquiry from the little prince.

— Можно мне сесть? — робко спросил Маленький принц.

“I order you to do so,” the king answered him, and majestically gathered in a fold of his ermine mantle.

— Повелеваю: сядь! — отвечал король и величественно подобрал одну полу своей горностаевой мантии.

But the little prince was wondering… The planet was tiny. Over what could this king really rule?

Но Маленький принц недоумевал. Планетка такая крохотная. Чем же правит этот король?

“Sire,” he said to him, “I beg that you will excuse my asking you a question — ”

— Ваше величество, — начал он, — могу ли я вас спросить…

“I order you to ask me a question,” the king hastened to assure him.

— Повелеваю: спрашивай! — поспешно сказал король.

“Sire — over what do you rule?”

— Ваше величество… чем вы правите?

“Over everything,” said the king, with magnificent simplicity.

— Всем, — просто ответил король.

“Over everything?”

— Всем?

The king made a gesture, which took in his planet, the other planets, and all the stars.

Король повёл рукою, скромно указывая на свою планету, а также и на другие планеты, и на звёзды.

“Over all that?” asked the little prince.

— И всем этим вы правите? — переспросил Маленький принц.

“Over all that,” the king answered.

— Да, — отвечал король.

For his rule was not only absolute: it was also universal.

Ибо он был поистине полновластный монарх и не знал никаких пределов и ограничений.

“And the stars obey you?”

— И звёзды вам повинуются? — спросил Маленький принц.

“Certainly they do,” the king said. “They obey instantly. I do not permit insubordination.”

— Ну конечно, — отвечал король. — Звёзды повинуются мгновенно. Я не терплю непослушания.

Such power was a thing for the little prince to marvel at. If he had been master of such complete authority, he would have been able to watch the sunset, not forty-four times in one day, but seventy-two, or even a hundred, or even two hundred times, without ever having to move his chair.

Маленький принц был восхищён. Вот бы ему такое могущество! Он бы тогда любовался закатом солнца не сорок четыре раза в день, а семьдесят два, а то и сто, и двести раз, и при этом ему даже не приходилось бы передвигать стул с места на место!

And because he felt a bit sad as he remembered his little planet which he had forsaken, he plucked up his courage to ask the king a favor:

Тут он снова загрустил, вспоминая свою покинутую планету, и набравшись храбрости, попросил короля:

“I should like to see a sunset… Do me that kindness… Order the sun to set…”

— Мне хотелось бы поглядеть на заход солнца… Пожалуйста, сделайте милость, повелите солнцу закатиться…