Ale neodpovedal na moju otázku. Povedal mi iba:

Но он не ответил. Он сказал просто:

— Voda môže byť dobrá aj pre srdce…

— Вода бывает нужна и сердцу…

Nepochopil som jeho odpoveď, ale mlčal som… Dobre som vedel, že sa ho nesmiem pýtať.

Я не понял, но промолчал. Я знал, что не следует его расспрашивать.

Bol unavený. Sadol si. Ja som si sadol vedľa neho. A po chvíli ticha ešte povedal:

Он устал. Опустился на песок. Я сел рядом. Помолчали. Потом он сказал:

— Hviezdy sú krásne vďaka ruži, ktorú nie je vidieť…

— Звёзды очень красивые, потому что где-то там есть цветок, хоть его и не видно…

Odpovedal som „prirodzene“ a mlčky som sa vo svetle mesiaca zadíval na vlny piesku.

— Да, конечно, — сказал я только, глядя на волнистый песок, освещённый луною.

— Púšť je krásna, — dodal.

— И пустыня красивая… — прибавил Маленький принц.

A bola to pravda. Vždy som mal rád púšť. Človek si sadne na pieskový presyp. Nič nevidí. Nič nepočuje. A predsa čosi v tichu žiari…

Это правда. Мне всегда нравилось в пустыне. Сидишь на песчаной дюне. Ничего не видно. Ничего не слышно. И всё же в тишине что-то светится…

— Púšť robí krásnou to, že niekde skrýva studňu… — povedal Malý princ.

— Знаешь, отчего хороша пустыня? — сказал он. — Где-то в ней скрываются родники…

Bol som prekvapený, že som zrazu pochopil to tajomné žiarenie piesku. Keď som bol malým chlapcom, býval som v starobylom dome a podľa povesti mal v ňom byť zakopaný poklad. Prirodzene, nikdy ho nikto nevedel nájsť, ba ani ho možno nikto nehľadal. Ale pridával čaro celému domu. Môj dom skrýval vo svojom vnútri tajomstvo…

Я был поражён, вдруг я понял, что означает таинственный свет, исходящий от песков. Когда-то, маленьким мальчиком, я жил в старом-престаром доме — рассказывали, будто в нём запрятан клад. Разумеется, никто его так и не открыл, а может быть, никто никогда его и не искал. Но из-за него дом был словно заколдован: в сердце своём он скрывал тайну…

— Áno, — povedal som Malému princovi, — či už ide o dom, o hviezdy alebo o púšť, to, čo ich robí krásny mi, je neviditeľné!

— Да, — сказал я. — Будь то дом, звёзды или пустыня — самое прекрасное в них то, чего не увидишь глазами.

— Som rád, — povedal, — že súhlasíš s mojou líškou. Pretože Malý princ zaspával, vzal som ho do náručia

— Я очень рад, что ты согласен с моим другом Лисом, — отозвался Маленький принц.

a vydal som sa znova na cestu. Bol som dojatý. Zdalo sa mi, že nesiem krehký poklad. Ba dokonca sa mi zdalo, že na Zemi nie je nič krehkejšie.

Потом он уснул, я взял его на руки и пошёл дальше. Я был взволнован. Мне казалось — я несу хрупкое сокровище. Мне казалось даже, что ничего более хрупкого нет на нашей Земле.

V mesačnom svetle som hľadel na to bledé čelo, na tie zatvorené oči, na tie kučery čo sa chveli vo vetre, a vravel som si: „To, čo tu vidím, je iba škrupina. To najdôležitejšie je neviditeľné…“

При свете луны я смотрел на его бледный лоб, на сомкнутые ресницы, на золотые пряди волос, которые перебирал ветер, и говорил себе: всё это лишь оболочка. Самое главное — то, чего не увидишь глазами…

A pretože jeho pootvorené ústa sa nesmelo pokúšali usmiať, vravel som si ešte: „Na tomto spiacom Malom princovi ma tak veľmi dojíma jeho oddanosť jednej kvetine, jeho obraz ruže, ktorý v ňom žiari ako plamienok lampy, aj keď spí…“ A tušil som, že je ešte krehkejší. Lampy musíme dobre chrániť: jeden náraz vetra ich môže zahasiť…

Его полуоткрытые губы дрогнули в улыбке, и я сказал себе ещё: трогательней всего в этом спящем Маленьком принце его верность цветку, образ розы, который сияет в нём, словно пламя светильника, даже когда он спит… И я понял, что он ещё более хрупок, чем кажется. Светильники надо беречь: порыв ветра может погасить их…

A ako som tak kráčal, objavil som na úsvite studňu.

Так я шёл — и на рассвете дошёл до колодца.

XXV

ГЛАВА XXV

— Ľudia sa napchajú do rýchlikov, — povedal Malý princ, — ale potom už nevedia, za čím idú. Tak sa v nich natriasajú a vozia sa stále dookola…

— Люди забираются в скорые поезда, но они уже сами не понимают, чего ищут, — сказал Маленький принц. — Поэтому они не знают покоя и бросаются то в одну сторону, то в другую…

A dodal:

Потом прибавил:

— Nestojí to za to…

— И всё напрасно…

Studňa, ku ktorej sme sa dostali, nevyzerala ako saharské studne. Saharské studne sú iba jamy vyhĺbené v piesku. Táto sa podobala na dedinskú studňu. Ale nebola tam nijaká dedina a ja som si pomyslel, že sa mi to sníva.

Колодец, к которому мы пришли, был не такой, как все колодцы в Сахаре. Обычно здесь колодец — просто яма в песке. А это был самый настоящий деревенский колодец. Но поблизости не было никакой деревни, и я подумал, что это сон.

— To je čudné, — povedal som Malému princovi, — všet — ko je prichystané: hriadeľ, vedro i povraz…

— Как странно, — сказал я Маленькому принцу, — тут всё приготовлено: и ворот, и ведро, и верёвка…

Zasmial sa, chytil povraz, rozkrútil hriadeľ. A hriadeľ škrípal, ako škrípe starý veterníček, keď vietor dlho spal.

Он засмеялся, тронул верёвку, стал раскручивать ворот. И ворот заскрипел, точно старый флюгер, долго ржавевший в безветрии.

— Počuješ, — povedal Malý princ, — zobúdzame túto studňu a ona spieva…

— Слышишь? — сказал Маленький принц. — Мы разбудили колодец, и он запел…

Nechcel som, aby sa namáhal.

Я боялся, что он устанет.

— Nechaj, ja to urobím, — povedal som mu, — pre teba je to priťažké.

— Я сам зачерпну воды, — сказал я, — тебе это не под силу.

Pomaly som vyťahoval vedro až na okraj studne. Pekne rovno som ho ta postavil. V ušiach mi stále znel spev hriadeľa; a vo vode, čo sa ešte vlnila, som videl chvejúce sa slnko.

Медленно вытащил я полное ведро и надёжно поставил его на каменный край колодца. В ушах у меня ещё отдавалось пенье скрипучего ворота, вода в ведре ещё дрожала, и в ней дрожали солнечные зайчики.

— Žíznim po tejto vode, — povedal Malý princ, — daj sa mi napiť…

— Мне хочется глотнуть этой воды, — промолвил Маленький принц. — Дай мне напиться…

A ja som pochopil, čo hľadal!

И я понял, что он искал!

Zodvihol som vedro až k jeho perám. Pil so zatvorenými očami. Bolo to pôvabné ako nejaká slávnosť. Táto voda bola naozaj čosi iné ako obyčajná živina. Zrodila sa z chôdze pod hviezdami, zo spevu hriadeľa, z námahy mojich rúk. Bola srdcu taká milá ako nejaký dar.

Я поднёс ведро к его губам. Он пил, закрыв глаза. Это было как самый прекрасный пир. Вода эта была не простая. Она родилась из долгого пути под звёздами, из скрипа ворота, из усилий моих рук. Она была, как подарок сердцу.

Keď som bol malým chlapcom, svetlo vianočného stromčeka, hudba na polnočnej omši a nežnosť úsmevov mi takto obostreli najväčším leskom vianočný darček, čo som dostal.

Когда я был маленький, так светились для меня рождественские подарки: сияньем свеч на ёлке, пеньем органа в час полночной мессы, ласковыми улыбками.

— Ľudia u vás pestujú päťtisíc ruží v jedinej záhrade… a nenachádzajú v nej to, čo hľadajú… — povedal Malý princ.

— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут…

— Nenachádzajú to, — odpovedal som.

— Не находят, — согласился я.

— A predsa to, čo hľadajú, by sa mohlo nájsť v jedinej ruži alebo v troške vody…

— А ведь то, чего они ищут, можно найти в одной-единственной розе, в глотке воды…

— Pravdaže, — odpovedal som.

— Да, конечно, — согласился я.

A Malý princ dodal:

И Маленький принц сказал:

— Ale oči sú slepé. Treba hľadať srdcom.

— Но глаза слепы. Искать надо сердцем.

Napil som sa. Dobre sa mi dýchalo. Piesok má na svitaní farbu medu. Tešil som sa aj z tej medovej farby. Prečo som len pocítil úzkosť…

Я выпил воды. Дышалось легко. На рассвете песок становится золотой, как мёд. И от этого тоже я был счастлив. С чего бы мне грустить?..

Zasmial sa, chytil povraz, rozkrútil hriadeľ.
— Musíš dodržať svoj sľub, — povedal mi tichučko Malý princ, ktorý už zase sedel pri mne.

— Ты должен сдержать слово, — мягко сказал Маленький принц, снова садясь рядом со мною.

— Aký sľub?

— Какое слово?

— Vieš… ten náhubok pre moju ovečku… som zodpovedný za tú ružu!

— Помнишь, ты обещал… намордник для моего барашка… Я ведь в ответе за тот цветок.

Vytiahol som z vrecka svoje maliarske pokusy. Malý princ ich zazrel, zasmial sa a povedal:

Я достал из кармана свои рисунки. Маленький принц поглядел на них и засмеялся:

— Tie tvoje baobaby sa trochu podobajú hlávkam kapusty…

— Баобабы у тебя похожи на капусту…

—Och! A ja som bol na baobaby taký pyšný!

А я-то так гордился своими баобабами!

— Tá tvoja líška… jej uši… tie sa trošku podobajú rohom… a sú priveľmi dlhé!

— А у лисицы твоей уши… точно рога! И какие длинные!

A znova sa zasmial.

И он опять засмеялся.

— Si nespravodlivý, chlapček môj, ja som nevedel kresliť nič iné, iba zatvorené a otvorené veľhady.

— Ты несправедлив, дружок. Я ведь никогда и не умел рисовать — разве только удавов снаружи и изнутри.

— Och, bude to dobré, — povedal, — deti vedia ľahko pochopiť.

— Ну ничего, — успокоил он меня. — Дети и так поймут.

Nakreslil som mu teda náhubok. A srdce sa mi zvieralo, keď som mu ho podával.

И я нарисовал намордник для барашка. Я отдал рисунок Маленькому принцу, и сердце у меня сжалось.

— Ty máš nejaké plány, o ktorých ja neviem…

— Ты что-то задумал и не говоришь мне…

Ale neodpovedal mi na to.

Но он не ответил.

Vravel:
— Vieš, môj pád na Zem… zajtra bude jeho výročie.

— Знаешь, — сказал он, — завтра исполнится год, как я попал к вам на Землю…

Chvíľu mlčal, potom ešte dodal:

И умолк. Потом прибавил:

— Spadol som celkom blízko odtiaľto…

— Я упал совсем близко отсюда…

A začervenal sa.

И покраснел.

A hoci som nechápal prečo, opäť som pocítil čudný žiaľ.

И опять, бог весть почему, тяжело стало у меня на душе.

Predsa mi prišlo na um spýtať sa ho:
— Teda to nebola náhoda, že si sa v to ráno, keď som ťa pred ôsmimi dňami spoznal, prechádzal len tak sám, na tisíc míľ od všetkých obývaných krajov? Vracal si sa na miesto, kam si spadol?

Всё-таки я спросил:
— Значит, неделю назад, в то утро, когда мы познакомились, ты не случайно бродил тут совсем один, за тысячу миль от человеческого жилья? Ты возвращался к тому месту, где тогда упал?

Malý princ sa znova začervenal.

Маленький принц покраснел ещё сильнее.

A ja som váhavo dodal:

А я прибавил нерешительно:

— Možno pre to výročie… ?

— Может быть, это потому, что исполняется год?..

Malý princ sa opäť začervenal. Nikdy neodpovedal na otázky, no ak sa niekto červená, znamená to „áno“, nemám pravdu?

И снова он покраснел. Он не ответил ни на один мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит «да», не так ли?

— Ach, — povedal som mu, — bojím sa…

— Мне страшно… — со вздохом начал я.

Ale on mi povedal:

Но он сказал:

— Teraz musíš pracovať. Musíš sa vrátiť k svojmu stroju. Budem ťa tu čakať. Vráť sa zajtra večer…

— Пора тебе приниматься за работу. Иди к своей машине. Я буду ждать тебя здесь. Возвращайся завтра вечером…

No ja som sa neuspokojil. Spomenul som si na líšku. Človek sa vystavuje nebezpečenstvu, že bude trošku plakať, keď sa nechal skrotiť…

Однако мне не стало спокойнее. Я вспомнил о Лисе. Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать.

XXVI

ГЛАВА XXVI

Neďaleko studne bola zrúcanina starého kamenného múru. Keď som sa sem na druhý deň večer vracal od svojej práce, zazrel som zďaleka svojho Malého princa, ako sedí so spustenými nohami hore na múre. A počul som, že hovorí.

Неподалёку от колодца сохранились развалины древней каменной стены. На другой вечер, покончив с работой, я вернулся туда и ещё издали увидел, что Маленький принц сидит на краю стены, свесив ноги. И услышал его голос:

— Tak ty sa na to nepamätáš? — vravel. — To nebolo presne tu!

— Разве ты не помнишь? — говорил он. — Это было совсем не здесь.

Nejaký hlas mu bezpochyby niečo povedal, lebo Malý princ odpovedal:

Наверно, кто-то ему отвечал, потому что он возразил:

— Áno! Je to naozaj ten deň, ale nie na tomto mieste…

— Ну да, это было ровно год назад, день в день, но только в другом месте…

Kráčal som ďalej k múru. Ešte vždy som nikoho nevidel, ani nepočul. A predsa Malý princ opäť komusi odpovedal:

Я зашагал быстрей. Но нигде у стены я больше никого не видел и не слышал. А между тем Маленький принц снова ответил кому-то:

— Pravdaže. Uvidíš, kde sa začína moja stopa v piesku. Teda tam na mňa čakaj. Budem tam dnes v noci.

— Ну, конечно. Ты найдёшь мои следы на песке. И тогда жди. Сегодня ночью я туда приду.

Bol som asi dvadsať metrov od múru a ešte vždy som nič nevidel.

До стены оставалось двадцать метров, а я всё ещё ничего не видел.

Malý princ chvíľu mlčal, potom povedal:

После недолгого молчания Маленький принц спросил:

— Máš dobrý jed? Si pevne presvedčený, že ma nenecháš dlho trpieť?

— А у тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться?

Zastal som, srdce sa mi zovrelo, ale ešte som to nechápal.

Я остановился, и сердце моё сжалось, но я всё ещё не понимал.

— Teraz choď preč! — povedal. — Chcem zostúpiť.

— Теперь уходи, — сказал Маленький принц. — Я хочу спрыгнуть вниз.

Tak som aj ja pozrel dolu k päte múru, a odskočil som! K Malému princovi sa vzpínal jeden z tých žltých hadov, ktoré vás za tridsať sekúnd zavraždia.

Тогда я опустил глаза, да так и подскочил! У подножья стены, подняв голову к Маленькому принцу, свернулась жёлтая змейка, из тех, чей укус убивает в полминуты.

Rozbehol som sa, hmatajúc po vrecku, aby som odtiaľ vytiahol revolver, ale na lomoz, čo som narobil, had sa tichučko spustil do piesku ako vodomet, keď opadáva, a nenáhlivo, s ľahkým kovovým šuchotom vkĺzol medzi kamene.

Нащупывая в кармане револьвер, я бегом бросился к ней, но при звуке шагов змейка тихо заструилась по песку, словно умирающий ручеёк, и с еле слышным металлически звоном неторопливо скрылась меж камней.

Dorazil som k múru práve včas, aby som zachytil do náručia svojho chlapčeka-princa, bledého ako sneh.

Я подбежал к стене как раз вовремя, чтобы подхватить моего Маленького принца. Он был белее снега.

— To je pekný poriadok! Ty sa teraz dávaš do reči s hadmi!

— Что это тебе вздумалось, малыш! — воскликнул я. — Чего ради ты заводишь разговоры со змеями?

Rozviazal som mu zlatožltú šatku, čo ustavične nosil na krku. Navlhčil som mu na sluchy a dal som sa mu napiť. Ale teraz som sa ho už neodvážil na nič pýtať. Vážne na mňa hľadel a objal ma okolo krku. Cítil som, že srdce mu bije ako umierajúcemu, postrelenému vtáčikovi. Povedal mi:

Я развязал его неизменный золотой шарф. Смочил ему виски и заставил выпить воды. Но я не смел больше ни о чём спрашивать. Он серьёзно посмотрел на меня и обвил мою шею руками. Я услышал, как бьётся его сердце, словно у подстреленной птицы. Он сказал:

— Som rád, že si prišiel na to, čo tvojmu stroju chýba. Budeš sa môcť vrátiť domov…

— Я рад, что ты нашёл, в чём там была беда с твоей машиной. Теперь ты можешь вернуться домой…

— Ako to vieš?

— Откуда ты знаешь?!

Práve som mu prišiel oznámiť, že napriek všetkému očakávaniu sa mi práca podarila!

Я как раз собирался сказать ему, что, вопреки всем ожиданиям, мне удалось исправить самолёт!

Na moju otázku neodpovedal, ale pokračoval:

Он не ответил, он только сказал:

— Aj ja sa dnes vrátim domov…

— И я тоже сегодня вернусь домой.

Potom smutne doložil:

Потом прибавил печально:

— Je to oveľa ďalej… je to oveľa ťažšie…

— Это гораздо дальше… и гораздо труднее…

Dobre som vycítil, že sa odohráva čosi neobyčajné. Zovrel som ho do náručia ako malé dieťa, a predsa sa mi zdalo, že sa kíže strmhlav do priepasti, a ja nemôžem nič urobiť, aby som ho zadržal…

Всё было как-то странно. Я крепко обнимал его, точно малого ребёнка, и, однако, мне казалось, будто он ускользает, проваливается в бездну, и я не в силах его удержать…

Hľadel vážne kamsi do diaľky.

Он задумчиво смотрел куда-то вдаль.

— Mám tvoju ovečku. A mám debničku pre ovečku. A mám náhubok…

— У меня останется твой барашек. И ящик для барашка. И намордник…

A smutne sa usmial.

И он печально улыбнулся.

Dlho som čakal. Cítil som, že pomaly prichádza k sebe.

Я долго ждал. Он словно бы приходил в себя.

— Chlapček môj, ty si sa bál…

— Ты напугался, малыш…

Bál sa, pravdaže! Ale tichučko sa zasmial:

Ну ещё бы не напугаться! Но он тихонько засмеялся:

— Dnes v noci sa budem báť ešte oveľa väčšmi…

— Сегодня вечером мне будет куда страшнее…

Opäť som zmeravel, keď som si uvedomil, že sa robí čosi nenapraviteľné. A pochopil som, že by som nezniesol myšlienku nepočuť nikdy viac ten smiech. Bol pre mňa ako studnička v púšti.

И снова меня оледенило предчувствие непоправимой беды. Неужели, неужели я никогда больше не услышу, как он смеётся? Этот смех для меня — точно родник в пустыне.