PRIMUS: Ve spaní. Mluvili jsme nějakým cizím nebo novým jazykem, protože si ani slovo nepamatuju.

ПРИМ: Во сне. И говорили мы на каком-то чужом или новом языке, потому что я не помню ни слова.

HELENA: O čem?

ЕЛЕНА: О чём мы говорили?

PRIMUS: To nikdo neví. Já sám jsem tomu nerozuměl, a přece vím, že jsem nikdy nemluvil nic krásnějšího. Jak to bylo a kde, nevím. Když jsem se tě dotkl, mohl jsem umřít. I místo bylo jiné než všechno, co kdo na světě viděl.

ПРИМ: Не известно. Я сам не понимал — и всё-таки знаю, что никогда ещё не говорил ничего более прекрасного. Как это было и где — не помню. Но когда я дотронулся до тебя, я чуть не умер. И место было совсем не похоже на те, какие я когда-нибудь видел на свете.

HELENA: Já jsem ti našla místo, Prime, to se podivíš. Bydleli tam lidé, ale teď to zarostlo a jakživ tam nikdo nepřijde. Jakživ nikdo jenom já.

ЕЛЕНА: А я нашла такое местечко, Прим, — ты не поверишь! Там жили люди, но теперь всё уже заросло, и никто туда не ходит. Никто, никогда, только одна я.

PRIMUS: Co tam je?

ПРИМ: А что там есть?

HELENA: Nic, domek a zahrada. A dva psi. Kdybys viděl, jak mně lížou ruce, a jejich štěňata, ach Prime, nic snad není krásnějšího! Vezmeš je na klín a chováš, a pak už nemyslíš na nic a nestaráš se o nic, až slunce zapadne; když potom vstaneš, je ti, jako bys udělal stokrát víc než mnoho práce. Ne, jistě, já nejsem k ničemu; každý říká, že nejsem k žádné práci. Já nevím, jaká jsem.

ЕЛЕНА: Ничего особенного; просто домик и сад. И две собаки. Видел бы ты, как они мне лижут руки… А их щенята! Ах, Прим, наверно, в мире нет ничего прекраснее! Возьмёшь их на колени, станешь с ними нянчиться — и уж ни о чём не думаешь, ни о чём не заботишься, пока солнце не сядет. И потом, когда встанешь, У тебя такое ощущение, будто ты сделал в сто раз больше самого большого дела. Нет, я и впрямь никуда не гожусь. Все говорят, что я не пригодна ни к какой работе. Я сама не знаю, какая я.

PRIMUS: Jsi krásná.

ПРИМ: Ты красивая.

HELENA: Já? Jdi, Prime, co jsi to řekl?

ЕЛЕНА: Я? Перестань, Прим… Как ты сказал?

PRIMUS: Věř mně, Heleno, já jsem silnější než všichni Roboti.

ПРИМ: Поверь мне, Елена: я сильней всех роботов.

HELENA (před zrcadlem): Já že jsem krásná? Ach ty hrrozné vlasy, kdybych si do nich mohla něco dát! Víš, tam v zahradě si vždycky dám do vlasů květiny, ale není tam ani zrcadlo, ani nikdo… (Nakloní se k zrcadlu.) Ty že jsi krásná? Proč krásná? Jsou krásné vlasy, které tě jenom tíží? Jsou krásné oči, které zavíráš? Jsou krásné rty, do kterých se jen koušeš, aby to bolelo? Co je to, nač je to, být krásná? … (Uvidí v zrcadle Prima.)

ЕЛЕНА (перед зеркалом): Будто я красивая? Ах, эти уж-жасные волосы! Что бы такое воткнуть в них? Там, в саду, я всегда втыкаю в волосы цветы; но там нет зеркала, и никто… (Всматривается в своё отражение.) Ты красивая? Почему? Разве красивы волосы, от которых только тяжело голове? Красивы глаза, которые то и дело закрываешь? Или губы, которые всё время кусаешь, чтоб стало больно? Что это такое, к чему это — быть красивой? (Видит в зеркале Прима.)

Prime, to jsi ty? Pojď sem, ať jsme tam vedle sebe! Hleď, ty máš jinou hlavu nežli já, jiná ramena, jiná ústa… Ach Prime, proč se mi vyhýbáš? Proč musím za tebou běhat celý den? A pak ještě říkáš, že jsem krásná!

Это ты, Прим? Пойди сюда. Посмотримся в зеркало, вот так, рядом… Видишь, у тебя голова не такая, как у меня, и плечи, и рот… Ах, Прим, зачем ты сторонишься меня? Почему заставляешь меня целыми днями бегать за тобой? А сам говоришь, что я красивая!

PRIMUS: Ty utíkáš přede mnou, Heleno.

ПРИМ: Это ты от меня скрываешься, Елена.

HELENA: Jak jsi se učesal? Ukaž! (Vjede mu oběma rukama do vlasů.) Sss, Prime, nic není na hmat jako ty! Počkej, musíš být krásný! (Vezme s umyvadla hřeben a češe Primovi vlasy do čela.)

ЕЛЕНА: Что за причёска! Дай-ка! (Запускает обе руки ему в волосы.) Ой, Прим, как приятно до тебя дотрагиваться! Погоди, ты тоже должен быть красивым! (Берёт с умывальника гребёнку, начёсывает Приму волосы на лоб.)

PRIMUS: Není ti někdy, Heleno, že najednou ti tluče srdce: Teď, teď se musí něco stát…

ПРИМ: Елена, с тобой не бывает так: вдруг сердце заколотится, будто вот-вот случится что-то…

HELENA (dá se do smíchu): Podívej se na sebe!

ЕЛЕНА (смеётся): Погляди теперь на себя!

ALQUIST (vstává): Co… cože, smích? Lidé? Kdo se vrátil?

АЛКВИСТ (поднимается с кушетки): Что… что это? Смех? Люди? Кто вернулся?

HELENA (pustí hřeben): Co by se s námi, Prime, mohlo stát!

ЕЛЕНА (роняет гребёнку): Но что же может с нами случиться, Прим?

ALQUIST (motá se k nim): Lidé? Vy… vy… vy jste lidé?

АЛКВИСТ (шатаясь, бросается к ним): Люди. Вы… вы… вы — люди?

Helena vykřikne a odvrátí se.

Елена, вскрикнув, отворачивается.

ALQUIST: Vy jste snoubenci? Lidé? Odkud se vracíte? (Hmatá na Prima.) Kdo jste?

АЛКВИСТ: Вы — обручённые? Люди? Откуда вы взялись? (Ощупывает руками Прима.) Кто вы?

PRIMUS: Robot Primus.

ПРИМ: Робот Прим.

ALQUIST: Jak? Ukaž se, děvče! Kdo jsi?

АЛКВИСТ: Что?! Покажись мне, девушка! А ты кто?

PRIMUS: Robotka Helena.

ПРИМ: Робот Елена.

ALQUIST: Robotka? Obrať se! Co, ty se stydíš? (Bere ji za rameno.) Ukaž se mi, Robotko!

АЛКВИСТ: Робот? Обернись ко мне лицом! Как! Тебе стыдно? (Берёт её за плечо.) Покажись мне, робот!

PRIMUS: Jářku pane, nechat ji!

ПРИМ: Господин, не трогай её!

ALQUIST: Jakže, ty ji chráníš? … Jdi ven, děvče!

АЛКВИСТ: О! Ты её защищаешь?.. Ступай, девушка!

Helena vyběhne.

Елена выбегает.

PRIMUS: Nevěděli jsme, pane, že tu spíš.

ПРИМ: Мы не знали, господин, что ты спишь тут.

ALQUIST: Kdy byla udělána?

АЛКВИСТ: Когда её сделали?

PRIMUS: Přede dvěma roky.

ПРИМ: Два года тому назад.

ALQUIST: Od doktora Galla?

АЛКВИСТ: Доктор Галль?

PRIMUS: Jako já.

ПРИМ: Так же, как и меня.

ALQUIST: Tak tedy, milý Prime, já… já musím dělat nějaké pokusy na Gallových Robotech. Záleží na tom všechno další, rozumíš?

АЛКВИСТ: Тогда вот что, милый Прим: мне… мне надо произвести кое-какие опыты над роботами Галля. От этого зависит будущее, понятно?

PRIMUS: Ano.

ПРИМ: Да.

ALQUIST: Dobrá, doveď to děvče do pitevny. Budu ji pitvat.

АЛКВИСТ: Хорошо. Тогда отведи эту девушку в прозекторскую. Я буду её анатомировать.

PRIMUS: Helenu?

ПРИМ: Елену?!

ALQUIST: Nu ovšem, říkám ti. Jdi, připrav všechno… Nu tak, bude to? Mám zavolat jiné, aby ji přivedli?

АЛКВИСТ: Ну да, я же говорю. Иди, приготовь всё… Ну, что же ты стоишь? Или мне позвать других, чтобы её отвели?

PRIMUS (uchopí těžkou třecí paličku): Hneš-li se, rozbiju ti hlavu!

ПРИМ (хватает тяжёлый пестик): Пошевелись только — голову разобью!

ALQUIST: Tak tedy rozbij! Jen rozbij! Co budou pak dělat Roboti?

АЛКВИСТ: Разбей! Разбей же! Что тогда станут делать роботы?

PRIMUS (vrhne se na kolena): Pane, vezmi si mne! Jsem stejně udělán jako ona, ze stejné látky, stejného dne! Vezmi si můj život, pane! (Rozhaluje kazajku.) Řež tady, tady!

ПРИМ (бросается на колени): Возьми меня, господин! Я так же — сделан, как она, из того же материала, в тот же самый день. Возьми мою жизнь, господин! (Распахивает блузу.) Режь! На!

ALQUIST: Jdi, já chci pitvat Helenu. Dělej honem.

АЛКВИСТ: Ступай, я хочу анатомировать Елену. Да поторапливайся!

PRIMUS: Vezmi si mne místo ní; řež do těchhle prsou, ani nevykřiknu, ani nevzdychnu! Vezmi stokrát můj život…

ПРИМ: Возьми меня вместо неё: вскрой мне грудь. Даже не вскрикну, не охну! Сто раз возьми мою жизнь…

ALQUIST: Pomalu, hochu. Ne tak marnotratně. Copak ty nechceš žít?

АЛКВИСТ: Спокойно, милый. Не так щедро! Или тебе жизнь не дорога?

PRIMUS: Bez ní ne. Bez ní nechci, pane. Nesmíš zabít Helenu! Co ti to udělá, vzít mně život?

ПРИМ: Без неё — не дорога. Без неё я не хочу жить господин. Ты не должен убивать Елену! Ну, не всё ли тебе равно? Возьми мою жизнь!

ALQUIST (dotýká se něžně jeho hlavy): Hm, já nevím… Poslyš, chlapíku, rozmysli si to. Je těžko umírat. A je, vidíš, je lépe žít.

АЛКВИСТ (нежно дотрагивается до его головы): Гм, не знаю. Послушай, юноша, подумай хорошенько. Тяжело умирать. Видишь ли, жить гораздо лучше.

PRIMUS (vstává): Neboj se, pane, a řež. Jsem silnější než ona.

ПРИМ (поднимаясь): Не бойся, господин, режь. Я сильней её.

ALQUIST (zazvoní): Ach Prime, jak je dávno, co jsem byl mladým člověkem! Neboj se, Heleně se nic nestane.

АЛКВИСТ (звонит): Ах, Прим, как давно я был молодым! Не бойся — с Еленой ничего не случится.

PRIMUS (rozepíná kazajku): Jdu, pane.

ПРИМ (расстегивает блузу): Я иду, господин.

ALQUIST: Počkej.

АЛКВИСТ: Погоди.

Vejde Helena.

Входит Елена.

ALQUIST: Pojď sem, děvče, ukaž se mi! Ty tedy jsi Helena? (Hladí ji po vlasech.) Neboj se, necouvej. Pamatuješ se na paní Dominovou? Ach Heleno, jaké ta měla vlasy! Ne, ne, ty se na mne nechceš podívat. Tak co, děvče, je pitevna uklizena?

АЛКВИСТ: Подойди сюда, девушка, покажись мне! Значит, ты — Елена? (Гладит её по волосам.) Не бойся, не отдёргивай головы. Ты помнишь госпожу Домин? Ах, Елена, какие у неё были волосы! Нет, нет, ты не хочешь взглянуть на меня. Ну как, убрала в прозекторской?

HELENA: Ano, pane.

ЕЛЕНА: Да, господин.

ALQUIST: Dobře, pomůžeš mi, viď? Budu pitvat Prima.

АЛКВИСТ: Хорошо. И ты поможешь, мне, правда? Я буду анатомировать Прима…

HELENA (vykřikne): Prima?

ЕЛЕНА: (вскрикивает). Прима?!

ALQUIST: Nu ano, ano, musí to být, víš? Chtěl jsem… vlastně… ano, chtěl jsem pitvat tebe, ale Primus se nabídl za tebe.

АЛКВИСТ: Ну да. Это необходимо. Я думал было анатомировать тебя, но Прим предложил себя на твоё место.

HELENA (zakryje si tváře): Primus?

ЕЛЕНА (закрыв лицо руками): Прим?

ALQUIST: Ale ovšem, co na tom? Ach dítě, ty umíš plakat? Řekni, co záleží na nějakém Primovi?

АЛКВИСТ: Ну да, что тут такого? Ах, дитя моё, ты умеешь плакать? Но скажи: что тебе до какого-то Прима?

PRIMUS: Netrap ji, pane!

ПРИМ: Не мучай её, господин!

ALQUIST: Ticho, Prime, ticho! … K čemu ty slzičky? Nu bože, nebude Prima. Zapomeneš na něj do týdne. Jdi, buď ráda, že žiješ.

АЛКВИСТ: Тише, Прим, тише! Зачем эти слёзы? Господи, ну что тут такого: ну, не будет Прима. Через неделю ты о нём забудешь. Иди и радуйся, что живёшь.

HELENA (tiše): Já půjdu.

ЕЛЕНА (тихо): Я пойду.

ALQUIST: Kam?

АЛКВИСТ: Куда?

HELENA: Abys mne pitval.

ЕЛЕНА: Туда… Чтобы ты меня анатомировал.

ALQUIST: Tebe? Jsi krásná, Heleno. Bylo by tě škoda.

АЛКВИСТ: Тебя? Ты красивая, Елена, Жалко.

HELENA: Půjdu. (Primus jí zastupuje cestu.) Pusť, Prime! Pusť mne tam!

ЕЛЕНА: Пойду. (Прим загораживает ей дорогу.) Пусти, Прим! Пусти меня туда!

PRIMUS: Nepůjdeš, Heleno! Prosím tě, jdi, tady nesmíš být!

ПРИМ: Ты не пойдёшь, Елена! Прошу тебя, уйди. Тебе нельзя здесь оставаться!

HELENA: Já skočím z okna, Prime. Půjdeš-li tam, skočím z okna!

ЕЛЕНА: Я выброшусь из окна, Прим! Если ты туда пойдёшь, я выброшусь из окна!

PRIMUS (zadrží ji): Nepustím! (K Alquistovi:) Nikoho, starý, nezabiješ!

ПРИМ (удерживает её): Не пущу! (К Алквисту.) Ты не убьёшь никого из нас, старик!

ALQUIST: Proč?

АЛКВИСТ: Почему?

PRIMUS: My… my… patříme k sobě.

ПРИМ: Мы… мы принадлежим друг другу.

ALQUIST: Ty jsi řekl. (Otevře dveře ve středu.) Ticho. Jděte.

АЛКВИСТ: Да будет так! (Открывает среднюю дверь.) Тише. Ступайте.

PRIMUS: Kam?

ПРИМ: Куда?

ALQUIST (šeptem): Kam chcete. Heleno, veď ho. (Strká je ven.) Jdi, Adame. Jdi, Evo; budeš mu ženou. Buď jí mužem, Prime.

АЛКВИСТ (шёпотом): Куда хотите. Елена, веди его. (Выталкивает их.) Ступай, Адам. Ступай, Ева; ты будешь ему женой. Будь ей мужем, Прим!

Zavírá za nimi.

Запирает за ними дверь.

ALQUIST (sám): Požehnaný dni! (Jde po špičkách ke stolu a vylévá zkumavky na zem.) Svátku dne šestého! (Usedne u psacího stolu, hází knihy na zem; pak otevře bibli, listuje a čte:)

АЛКВИСТ (один): Благословенный день! (Подходит на цыпочках к столу, выливает содержимое пробирок на пол.) Праздник дня шестого! (Садится к письменному столу, сбрасывает книги; потом раскрывает Библию, перелистываeт, читает вслух.)

“A stvořil Bůh člověka k obrazu svému: k obrazu božímu stvořil ho, muže a ženu stvořil je. I požehnal jim Bůh a řekl: Rosťtež a množte se, a naplňte zemi, a podmaňte ji, a panujte nad rybami mořskými, a nad ptactvem nebeským, i nad všemi živočichy, kteří se hýbají na zemi. (Vstává.) A viděl Bůh vše, co byl učinil, a bylo velmi dobré. I stal se večer a jitro, den šestý.”

«И сотворил бог человека по образу своему, по образу божию сотворил его: мужчину и женщину — сотворил их. И благословил их бог, и сказал им вот плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землёю, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле… (Встаёт.) И увидел бог всё, что он создал, и вот — хорошо весьма. И был вечер, и было утро день шестой».

(Jde do středu pokoje.) Den šestý! Den milosti. (Padá na kolena.) Nyní propustíš, Pane, služebníka svého… svého nejzbytečnějšího sluhu Alquista. Rossume, Fabry, Galle, velicí vynálezci, co jste vynalezli velkého proti té dívce, proti tomu chlapci, proti tomu prvnímu páru, který vynašel lásku, pláč, úsměv milování, lásku muže a ženy?

(Выходит на середину комнаты.) День шестой! День милости. (Падает на колени.) Ныне отпускаешь раба твоего, владыко, — самого ненужного из рабов твоих Алквиста. Россум, Фабри, Галль, великие изобретатели — что изобрели вы более великого, чем эта девушка, этот юноша, эта первая пара, открывшая любовь, плач, улыбку любви — любви между мужчиной и женщиной?

Přírodo, přírodo, život nezahyne! Kamarádi, Heleno, život nezahyne! Zase se začne z lásky, začne se nahý a maličký; ujme se v pustině, a nebude mu k ničemu, co jsme dělali a budovali, k ničemu města a továrny, k ničemu naše umění, k ničemu naše myšlenky, a přece nezahyne! Jen my jsme zahynuli. Rozvalí se domy a stroje, rozpadnou se systémy a jména velikých opadají jako listí; jen ty, lásko, vykveteš na rumišti a svěříš větrům semínko života. Nyní propustíš, Pane, služebníka svého v pokoji; neboť uzřely oči mé… uzřely… spasení tvé skrze lásku… a život nezahyne! (Vstává.) Nezahyne! (Rozpřáhne ruce.) Nezahyne!

О, природа, природа, — жизнь не погибнет! Товарищи мои, Елена, — жизнь не погибнет! Она возродится вновь от любви, возродится, нагая и крохотная, и примется в пустыне, и не нужно будет ей всё, что мы делали и строили, не нужны города и фабрики, не нужно наше искусство, не нужны наши мысли… Но она не погибнет! Только мы погибли! Рухнут дома и машины, развалятся мировые системы, имена великих опадут, как осенние листья… Только ты, любовь, расцветёшь на руинах и ветру вверишь крошечное семя жизни… Ныне отпускаешь раба твоего, владыко, по слову твоему, с миром; ибо видели очи мои… видели… спасение твоё через любовь, и жизнь не погибнет! (Встаёт.) Не погибнет! (Раскрывает объятия.) Не погибнет!

Opona

Занавес