Материально-идеалистическая история. Перевод Михаила Ликиардопуло.

Traduction par Albert Savine

I

I

Мистер Хирам Б. Отис, американский посол, покупал Кентервильский замок. Все уверяли его, что он делает большую глупость, так как не было никакого сомнения, что в замке водятся духи.

Lorsque M. Hiram B. Otis, le ministre d’Amérique, fit l’acquisition de Canterville-Chase, tout le monde lui dit qu’il faisait là une très grande sottise, car on ne doutait aucunement que l’endroit ne fût hanté.

Даже сам лорд Кентервиль, человек честный до щепетильности, счёл своим долгом предупредить об этом мистера Отиса, когда они стали сговариваться об условиях продажи.

D’ailleurs, lord Canterville lui-même, en homme de l’honnêteté la plus scrupuleuse, s’était fait un devoir de faire connaître la chose à M. Otis, quand ils en vinrent à discuter les conditions.

— Мы предпочитали не жить в этом замке, — сказал лорд Кентервиль, — с тех пор, как моя двоюродная бабка, вдовствующая герцогиня Болтон, была как-то раз напугана до нервного припадка двумя руками скелета, опустившимися к ней на плечи, когда она переодевалась к обеду. Она так и не излечилась впоследствии. И я считаю себя обязанным уведомить вас, мистер Отис, что привидение это являлось многим ныне здравствующим членам моего семейства. Его видел и наш приходский пастор, преподобный Огастес Дампир, кандидат королевского колледжа в Кембридже.

— Nous-mêmes, dit lord Canterville, nous n’avons point tenu à habiter cet endroit depuis l’époque où ma grand’tante, la duchesse douairière de Bolton, a été prise d’une défaillance causée par l’épouvante qu’elle éprouva, et dont elle ne s’est jamais remise tout à fait, en sentant deux mains de squelette se poser sur ses épaules, pendant qu’elle s’habillait pour le dîner. Je me crois obligé à vous dire, M. Otis, que le fantôme a été vu par plusieurs membres de ma famille qui vivent encore, ainsi que par le recteur de la paroisse, le révérend Auguste Dampier, qui est un agrégé du King’s-Collège, d’Oxford.

После злополучного приключения с герцогиней никто из младшей прислуги не захотел оставаться у нас, а леди Кентервиль часто не удавалось уснуть по ночам из-за таинственных шорохов, доносившихся из коридора и библиотеки.

Après le tragique accident survenu à la duchesse, aucune de nos jeunes domestiques n’a consenti à rester chez nous, et bien souvent lady Canterville a été privée de sommeil par suite des bruits mystérieux qui venaient du corridor et de la bibliothèque.

— Милорд, — ответил посол, — я куплю у вас и мебель и привидение, согласно вашей расценке. Я родом из передовой страны; там у нас имеется всё, что можно купить за деньги, а при нашей шустрой молодёжи, которая ставит ваш Старый Свет вверх ногами и увозит от вас ваших лучших актрис и примадонн, я уверен, что, если бы в Европе действительно существовало хоть одно привидение, оно давным-давно было бы у нас в одном из наших публичных музеев, или его возили бы по городам на гастроли, в качестве диковинки.

— Mylord, répondit le ministre, je prendrai l’ameublement et le fantôme sur inventaire. J’arrive d’un pays moderne, où nous pouvons avoir tout ce que l’argent est capable de procurer, et avec nos jeunes et délurés gaillards qui font les cent coups dans le vieux monde, qui enlèvent vos meilleurs acteurs, vos meilleures prima-donnas, je suis sûr que s’il y avait encore un vrai fantôme en Europe, nous aurions bientôt fait de nous l’offrir pour le mettre dans un de nos musées publics, ou pour le promener sur les grandes routes comme un phénomène.

— Боюсь, что это привидение существует, — сказал, улыбаясь, лорд Кентервиль, — хотя оно, быть может, и отклонило все заманчивые предложения ваших предприимчивых импресарио. Оно хорошо всем известно вот уже триста лет, — точнее сказать, с 1574 года, и оно всегда появляется незадолго до смерти кого-нибудь из нашей семьи.

— Le fantôme existe, je le crains, dit lord Canterville, en souriant, bien qu’il ait tenu bon contre les offres de vos entreprenants impresarios. Voilà plus de trois siècles qu’il est connu. Il date, au juste, de 1574, et ne manque jamais de se montrer quand il va se produire un décès dans la famille.

— Ну, ведь и домашний врач тоже появляется незадолго до смерти, лорд Кентервиль. Но, сэр, таких вещей, как привидения, не существует, и смею думать, что законы природы не могут быть изменяемы даже для английской аристократии.

— Bah! le docteur de la famille n’agit pas autrement, lord Canterville. Mais, monsieur, un fantôme, ça ne peut exister, et je ne suppose pas que les lois de la nature comportent des exceptions en faveur de l’aristocratie anglaise.

— Да, вы очень просто смотрите на вещи в Америке, — отозвался лорд Кентервиль, не совсем понявший последнее замечание мистера Отиса, — и если вы ничего не имеете против привидения, то всё улажено. Но только не забудьте, — я вас предупреждал.

— Certainement, vous êtes très nature en Amérique, dit lord Canterville, qui ne comprenait pas très bien la dernière remarque de M. Otis. Mais s’il vous plaît d’avoir un fantôme dans la maison, tout est pour le mieux. Rappelez-vous seulement que je vous ai prévenu.

Через несколько недель была совершена купчая, и к концу сезона посол и его семья переехали в Кентервильский замок.

Quelques semaines plus tard, l’achat fut conclu, et vers la fin de la saison, le ministre et sa famille se rendirent à Canterville.

Миссис Отис, ещё будучи мисс Лукрецией Р. Тэппен, с 53-й Западной улицы была известной нью-йоркской красавицей, теперь же это просто была красивая дама средних лет, с чудесными глазами и великолепным профилем.

Mrs Otis, qui, sous le nom de miss Lucretia R. Tappan, de la West 52e rue, avait été une illustre belle de New-York, était encore une très belle femme, d’âge moyen, avec de beaux yeux et un profil superbe.

Многие американки, покидая свою родину, принимают хронически болезненный вид, думая, что это признак высшей европейской утончённости, но миссис Отис не совершила этой ошибки. У неё было великолепное телосложение, и она обладала просто сказочным избытком жизненных сил. Даже во многих отношениях она была прямо англичанкой и являлась прекрасным подтверждением того, что у нас теперь почти всё с Америкой общее, кроме, конечно, языка.

Bien des dames américaines, quand elles quittent leur pays natal, se donnent des airs de personnes atteintes d’une maladie chronique, et se figurent que c’est là une des formes de la distinction en Europe, mais Mrs Otis n’était jamais tombée dans cette erreur. Elle avait une constitution magnifique, et une abondance extraordinaire de vitalité. À vrai dire, elle était tout à fait anglaise, à bien des points de vue, et on eût pu la citer à bon droit pour soutenir la thèse que nous avons tous en commun avec l’Amérique, en notre temps, excepté la langue, cela s’entend.

Старший сын её, которого родители, под влиянием минутной вспышки патриотизма, окрестили Вашингтоном, о чём он никогда не переставал сожалеть, — был довольно красивый юный блондин, проявивший все данные будущего американского дипломата, так как в течение трёх сезонов подряд дирижировал немецкой кадрилью в ньюпортском казино и даже в Лондоне прослыл прекрасным танцором.

Son fils aîné, baptisé Washington par ses parents dans un moment de patriotisme qu’il ne cessait de déplorer, était un jeune homme blond, assez bien tourné, qui s’était posé en candidat pour la diplomatie en conduisant le cotillon au Casino de Newport pendant trois saisons de suite, et même à Londres, il passait pour un danseur hors ligne.

Его единственными слабостями были гардении и гербовник. Во всём остальном это был человек чрезвычайно здравомыслящий.

Ses seules faiblesses étaient les gardénias et la pairie. À cela près, il était parfaitement sensé.

Мисс Виргиния Е. Отис была девочка пятнадцати лет, стройная и грациозная, как лань, с большими, ясными, голубыми глазами.

Miss Virginia E. Otis était une fillette de quinze ans, svelte et gracieuse comme un faon, avec un bel air de libre allure dans ses grands yeux bleus.

Она была прекрасной наездницей и как-то раз заставила старого лорда Билтона проскакать с нею дважды вокруг Гайд-парка и на полтора корпуса обогнала его на своём пони у самой статуи Ахиллеса; этим она привела в такой восторг молодого герцога Чеширского, что он тут же сделал ей предложение и в тот же вечер, весь в слезах, был отправлен своими опекунами обратно в Итонскую школу.

C’était une amazone remarquable, et elle avait fait un jour sur son poney avec le vieux lord Bilton, parcourant deux fois tout le circuit du parc, et gagnant d’une longueur et demie, juste en face de la statue d’Achille, ce qui avait provoqué un délirant enthousiasme chez le jeune duc de Cheshire, si bien qu’il lui proposa séance tenante de l’épouser, et que ses tuteurs durent l’expédier le soir même à Eton, tout inondé de larmes.

После Виргинии шли близнецы, которых обыкновенно дразнили «Звездами и Полосами», так как их часто пороли. Они были прелестные мальчики и, за исключением почтенного посла, единственные республиканцы во всём доме.

Après Virginia, il y avait les jumeaux, connus d’ordinaire sous le nom d’Étoiles et Bandes, parce qu’on les prenait sans cesse à les arborer. C’étaient de charmants enfants, et avec le digne ministre, les seuls vrais républicains de la famille.

Так как Кентервильский замок отстоит на семь миль от Аскота, ближайшей железнодорожной станции, то мистер Отис заблаговременно телеграфировал, чтобы им выслали навстречу экипаж, и все отправились в путь в отличном расположении духа.
Был прекрасный июльский вечер, и воздух был пропитан тёплым ароматом соснового леса. Изредка слышалось нежное воркование лесной горлицы, наслаждающейся собственным голосом, или показывалась в гуще шелестящих папоротников пёстрая грудь фазана.

Comme Canterville-Chase est à sept milles d’Ascot, la gare la plus proche, M. Otis avait télégraphié qu’on vînt les prendre en voiture découverte, et on se mit en route dans des dispositions fort gaies. C’était par une charmante soirée de juillet, où l’air était tout embaumé de la senteur des pins. De temps à autre, on entendait un ramier roucoulant de sa plus douce voix, ou bien on entrevoyait, dans l’épaisseur et le froufrou de la fougère le plastron d’or bruni de quelque faisan.

Крошечные белки посматривали на них с буков, а кролики стремительно улепётывали через низкую поросль и по мшистым кочкам, задрав кверху белые хвостики.

De petits écureuils les épiaient du haut des hêtres, sur leur passage; des lapins détalaient à travers les fourrés, ou par-dessus les tertres mousseux, en dressant leur queue blanche.

Когда они въехали в аллею, ведущую к Кентервильскому замку, небо вдруг покрылось тучами, какая-то странная тишина как бы сковала весь воздух, молча пролетела огромная стая галок, и они ещё не успели подъехать к дому, как стал накрапывать дождь большими редкими каплями.

Néanmoins dès qu’on entra dans l’avenue de Canterville-Chase, le ciel se couvrit soudain de nuages. Un silence singulier sembla gagner toute l’atmosphère. Un grand vol de corneilles passa sans bruit au-dessus de leurs têtes, et avant qu’on fût arrivé à la maison, quelques grosses gouttes de pluie étaient tombées.

На ступенях крыльца их поджидала старушка, в аккуратном чёрном шёлковом платье, белом чепчике и переднике. Это была миссис Эмни, экономка, которую миссис Отис, по убедительной просьбе леди Кентервиль, оставила у себя на службе в прежней должности.

Sur les marches se tenait pour les recevoir une vieille femme convenablement mise en robe de soie noire, en bonnet et tablier blancs. C’était Mrs Umney, la gouvernante, que Mrs Otis, sur les vives instances de lady Canterville, avait consenti à conserver dans sa situation.

Она перед каждым членом семьи по очереди низко присела и торжественно, по-старомодному, промолвила:
— Добро пожаловать в Кентервильский замок!

Elle fit une profonde révérence à la famille quand on mit pied à terre, et dit avec un accent bizarre du bon vieux temps:
— Je vous souhaite la bienvenue à Canterville-Chase.

Они вошли вслед за нею в дом и, пройдя великолепный холл в стиле Тюдоров, очутились в библиотеке, длинной и низкой комнате. Её стены были обшиты чёрным дубом, а в противоположном конце находилось большое окно из разноцветных стёкол. Здесь для них был сервирован чай. Сняв пальто, они уселись за стол и стали разглядывать комнату, а миссис Эмни прислуживала им.

On la suivit, en traversant un beau hall en style Tudor, jusque dans la bibliothèque, salle longue, vaste, qui se terminait par une vaste fenêtre à vitraux. Le thé les attendait. Ensuite, quand on se fut débarrassé des effets de voyage, on s’assit, on se mit à regarder autour de soi, pendant que Mrs Umney s’empressait.

Вдруг миссис Отис заметила тёмное красное пятно на полу, у самого камина, и, не зная его происхождения, указала на него миссис Эмни:
— Кажется, здесь что-то пролито.

Tout à coup le regard de Mrs Otis tomba sur une tache d’un rouge foncé sur le parquet, juste à côté de la cheminée, et sans se rendre aucun compte de ses paroles, elle dit à Mrs Umney:
— Je crains qu’on n’ait répandu quelque chose à cet endroit.

— Да, сударыня, — ответила старая экономка шёпотом, — на этом месте была пролита человеческая кровь.

— Oui, madame, répondit Mrs Umney à voix basse. Du sang a été répandu à cet endroit.

— Какой ужас! — воскликнула миссис Отис. — Кровавые пятна в гостиной, на мой взгляд, совершенно неуместны. Это надо немедленно смыть.

— C’est affreux! s’écria Mrs Otis. Je ne veux pas de taches de sang dans un salon. Il faut enlever ça tout de suite.

Старуха улыбнулась и ответила тем же таинственным шепотом:
— Это кровь леди Элеоноры Кентервиль, которая была убита на этом самом месте в 1575 году своим собственным мужем, лордом Симоном де Кентервиль.

La vieille femme sourit, et de sa même voix basse, mystérieuse, elle répondit:
— C’est le sang de lady Eleonor de Canterville, qui a été tuée en cet endroit même par son propre mari, sir Simon de Canterville, en 1575.

Сэр Симон пережил её на девять лет и потом неожиданно исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Его тело так и не было найдено, но грешный дух его до сих пор ещё бродит по замку. Пятно это приводило в восхищение туристов, и уничтожить его невозможно.

Sir Simon lui survécut neuf ans, et disparut soudain dans des circonstances très mystérieuses. Son corps ne fut jamais retrouvé, mais son âme coupable continue à hanter la maison. La tache de sang a été fort admirée des touristes et d’autres personnes, mais l’enlever… c’est impossible.

— Это всё глупости! — воскликнул Вашингтон Отис. — «Всемирный Выводитель Пятен Пинкертона и Образцовый Очиститель» уничтожит его в одно мгновение.

— Tout ça, c’est des bêtises, s’écria Washington Otis. Le produit détachant, le nettoyeur incomparable du champion Pinkerton fera disparaître ça en un clin d’œil.

И не успела помешать ему испуганная экономка, как он опустился на колени и стал быстро тереть пол маленькой палочкой какого-то вещества, похожего на чёрный фиксатуар. Через несколько минут от кровавого пятна не осталось ни следа.

Et avant que la gouvernante horrifiée eût pu intervenir, il s’était agenouillé, et frottait vivement le parquet avec un petit bâton d’une substance qui ressemblait à du cosmétique noir. Peu d’instants après, la tache avait disparu sans laisser aucune trace.

— Я знал, что «Пинкертон» тут поможет! — воскликнул он, торжествуя, и оглянулся на жену и детей, которые с одобрением смотрели на него; но он не договорил, так как яркая вспышка молнии озарила полутёмную комнату, и оглушительный удар грома поднял всех на ноги, а миссис Эмни упала в обморок.

— Je savais bien que le Pinkerton en aurait raison, s’écria-t-il d’un ton de triomphe, en promenant un regard circulaire sur la famille en admiration. Mais à peine avait-il prononcé ces mots qu’un éclair formidable illumina la pièce sombre, et qu’un terrible roulement de tonnerre mit tout le monde debout, excepté Mrs Umney, qui s’évanouit.

— Какой чудовищный климат, — заметил спокойно американский посол, закуривая длинную манильскую сигару. — Очевидно, в этой древней стране населения настолько много, что на всех не хватает приличной погоды. Я всегда держался того мнения, что эмиграция — единственное спасение для Англии.

— Quel affreux climat! dit tranquillement le ministre, en allumant un long cigare. Je m’imagine que le pays des aïeux est tellement encombré de population, qu’il n’y a pas assez de beau temps pour tout le monde. J’ai toujours été d’avis que ce que les Anglais ont de mieux à faire, c’est d’émigrer.

— Дорогой Хирам, — сказала миссис Отис, — что нам делать с женщиной, которая падает в обморок?

— Mon cher Hiram, s’écria Mrs Otis, que pouvons-nous faire d’une femme qui s’évanouit?

— Вычти из её жалованья, как за битьё посуды, — ответил посол, — после этого она не станет больше падать.

— Nous déduirons cela sur ses gages avec la casse, répondit le ministre. Après ça, elle ne s’évanouira plus. Et, en effet, Mrs Umney ne tarda pas à reprendre ses sens.

И действительно, через несколько минут миссис Эмни пришла в себя. Но, несомненно, она была очень взволнованна и торжественно предупредила миссис Отис, что её дому неминуемо угрожает беда.

Toutefois il était évident qu’elle était bouleversée de fond en comble; et d’une voix austère, elle avertit Mrs Otis qu’elle eût à s’attendre à quelque ennui dans la maison.

— Сэр, — сказала она, — я видела собственными глазами такие вещи, от которых у всякого доброго христианина волосы встали бы дыбом, и много ночей не смыкала я глаз от ужасов, творящихся здесь.

— J’ai vu de mes propres yeux, des choses… Monsieur, dit-elle, à faire dresser les cheveux sur la tête à un chrétien. Et pendant des nuits, et des nuits, je n’ai pu fermer l’œil, à cause des faits terribles qui se passent ici.

Но мистер Отис и его жена настойчиво убеждали почтенную женщину, что они не боятся привидений, и, призвав благословение Божие на своих новых хозяев и намекнув на прибавку жалованья, старая экономка удалилась нетвёрдыми шагами в свою комнату.

Néanmoins Mrs Otis et sa femme certifièrent à la bonne femme, avec vivacité qu’ils n’avaient nulle peur des fantômes. La vieille gouvernante après avoir appelé la bénédiction de la Providence sur son nouveau maître et sa nouvelle maîtresse, et pris des arrangements pour qu’on augmentât ses gages, rentra chez elle en clopinant.

II

II

Буря дико бушевала всю ночь, но ничего особенного не случилось. Однако на следующее утро, когда семья сошла к завтраку, она снова нашла ужасное кровавое пятно на полу.

La tempête se déchaîna pendant toute la nuit, mais il ne se produisit rien de remarquable. Le lendemain, quand on descendit pour déjeuner, on retrouva sur le parquet la terrible tache.

— Не думаю, чтобы тут виноват был мой «Образцовый Очиститель», — сказал Вашингтон, — так как я его испробовал на очень многих вещах. Должно быть, это дело привидения.

— Je ne crois pas que ce soit la faute du Nettoyeur sans rival, dit Washington, car je l’ai essayé sur toute sorte de tache. Ça doit être le fantôme.

И он снова стёр пятно, и снова к следующему утру оно появилось.

En conséquence, il effaça la tache par quelques frottements. Le surlendemain, elle avait reparu.

И на третье утро оно было там, несмотря на то, что накануне вечером мистер Отис сам запер библиотеку и унёс с собою ключ наверх.

Et pourtant la bibliothèque avait été fermée à clef, et Mrs Otis avait emporté la clef en haut.

Вся семья сильно заинтересовалась этим; мистер Отис стал подумывать, не был ли он слишком догматичен, когда отрицал существование привидений; миссис Отис высказала решение вступить в члены Общества исследований спиритических явлений, а Вашингтон приготовил длинное письмо к господам Майерсу и Подмору на тему о «Прочности кровавых пятен, связанных с преступлением».

Dès lors, la famille commença à s’intéresser à la chose. M. Otis était sur le point de croire qu’il avait été trop dogmatique en niant l’existence des fantômes. Mrs Otis exprima l’intention de s’affilier à la Société Psychique, et Washington prépara une longue lettre à MM. Myers et Podmore1, au sujet de la persistance des taches de sang quand elles résultent d’un crime.

Но в ту же ночь были рассеяны навсегда всякие сомнения относительно существования призраков.

Cette nuit-là leva tous les doutes sur l’existence objective des fantômes.

День был жаркий и солнечный, и, когда наступила вечерняя прохлада, вся семья поехала кататься.

La journée avait été chaude et ensoleillée. La famille profita de la fraîcheur de la soirée pour faire une promenade en voiture.

Они вернулись домой только к девяти часам и сели за лёгкий ужин.

On ne rentra qu’à neuf heures, et on prit un léger repas.

Разговор вовсе не касался духов, так что не было даже тех элементарных условий повышенной восприимчивости, которая так часто предшествует всяким спиритическим явлениям.

La conversation ne porta nullement sur les fantômes, de sorte qu’il manquait même les conditions les plus élémentaires d’attente et de réceptivité qui précèdent si souvent les phénomènes psychiques.

Темы, которые обсуждались, как мне потом удалось узнать от мистера Отиса, были обычные темы просвещённых американцев высшего класса, например: бесконечное превосходство мисс Фанни Давенпорт как актрисы над Сарой Бернар; трудность получения даже в лучших английских домах зелёной кукурузы, гречневых пирожков и маисовой каши; значение Бостона для развития мировой души; преимущества билетной системы для провоза багажа по железной дороге; приятная мягкость нью-йоркского акцента в сравнении с тягучестью лондонского произношения.

Les sujets qu’on discuta, ainsi que je l’ai appris plus tard de M. Otis, furent simplement ceux qui alimentent la conversation des Américains cultivés, qui appartiennent aux classes supérieures, par exemple l’immense supériorité de miss Janny Davenport sur Sarah Bernhardt, comme actrice; la difficulté de trouver du maïs vert, des galettes de sarrasin, de la polenta, même dans les meilleures maisons anglaises, l’importance de Boston dans l’expansion de l’âme universelle, les avantages du système qui consiste à enregistrer les bagages des voyageurs; puis la douceur de l’accent new-yorkais, comparé au ton traînant de Londres.

Никто не упомянул ни о чём сверхъестественном, и о сэре Симоне де Кентервиле вовсе не было речи. В одиннадцать часов семья удалилась на покой, и полчаса спустя во всём доме были погашены огни.

Il ne fut aucunement question de surnaturel. On ne fit pas la moindre allusion, même indirecte à sir Simon de Canterville. À onze heures, la famille se retira. À onze et demie, toutes les lumières étaient éteintes.

Через короткое время мистер Отис проснулся от страшного шума в коридоре, куда выходила его комната. Ему послышался как будто звон металла, приближающийся с каждой минутой.

Quelques instants plus tard, M. Otis fut réveillé par un bruit singulier dans le corridor, en dehors de sa chambre. Cela ressemblait à un bruit de ferraille, et se rapprochait de plus en plus.

Он тотчас же встал, зажёг спичку и посмотрел на часы. Было ровно час.

Il se leva aussitôt, fit flamber une allumette, et regarda l’heure. Il était une heure juste.

Мистер Отис был совершенно спокоен и пощупал свой пульс, который бился ровно, как всегда. Страшный шум продолжался, и одновременно мистер Отис ясно стал различать звук шагов. Он надел туфли, достал из несессера маленький узкий флакон и открыл дверь.

M. Otis était tout à fait calme. Il se tâta le pouls, et ne le trouva pas du tout agité. Le bruit singulier continuait, en même temps que se faisait entendre distinctement un bruit de pas. M. Otis mit ses pantoufles, prit dans son nécessaire de toilette une petite fiole allongée et ouvrit la porte.

Прямо перед собой, при слабом свете луны, он увидел какого-то старика ужасной внешности. Глаза его были подобны красным горящим угольям; длинные седые волосы ниспадали на его плечи спутанными прядями; его платье, старинного покроя, было всё в лохмотьях и грязно, а с кистей его рук и со щиколоток ног свисали тяжёлые ручные кандалы и ржавые цепи.

Il aperçut juste devant lui, dans le pâle clair de lune, un vieil homme d’aspect terrible. Les yeux paraissaient comme des charbons rouges. Une longue chevelure grise tombait en mèches agglomérées sur ses épaules. Ses vêtements, d’une coupe antique, étaient salis, déchirés. De ses poignets et de ses chevilles pendaient de lourdes chaînes et des entraves rouillées.

— Сэр, — сказал мистер Отис, — я решительно должен настоять на том, чтобы вы смазали себе цепи; для этой цели я принёс вам маленький флакон смазки «Восходящего Солнца» фирмы Таммани. Уверяют, что она даёт желаемые результаты после первого же смазывания, и на обёртке вы можете найти несколько блестящих отзывов, с подписями наиболее видных пасторов моей родины. Я оставлю вам бутылочку здесь около подсвечников и буду рад снабжать вас этим средством по мере надобности.

— Mon cher Monsieur, dit M. Otis, permettez-moi de vous prier instamment d’huiler ces chaînes. Je vous ai apporté tout exprès une petite bouteille du Graisseur de Tammany-Soleil-Levant. On dit qu’une seule application est très efficace, et sur l’enveloppe il y a plusieurs certificats des plus éminents théologiens de chez nous qui en font foi. Je vais la laisser ici pour vous à côté des bougeoirs, et je me ferai un plaisir de vous en procurer davantage, si vous le désirez.

С этими словами посол Соединённых Штатов поставил пузырёк на мраморный столик и, закрыв дверь, удалился.

Sur ces mots, le ministre des États-unis posa la fiole sur une table de marbre, ferma la porte, et se remit au lit.

Минуту кентервильское привидение стояло совершенно неподвижно, охваченное вполне естественным гневом; затем, озлобленно хватив бутылкой со всего размаху о паркет, оно понеслось по коридору, издавая глухие стоны, испуская зловещее зелёное сияние.

Pendant quelques instants, le fantôme de Canterville resta immobile d’indignation. Puis lançant rageusement la fiole sur le parquet ciré, il s’enfuit à travers le corridor, en poussant des grondements caverneux, et émettant une singulière lueur verte.

Но едва оно достигло верхней площадки большой дубовой лестницы, как раскрылась какая-то дверь, показались две маленькие фигурки в белом, и огромная подушка просвистела у него над головой.

Néanmoins comme il arrivait au grand escalier de chêne, une porte s’ouvrit soudain. Deux petites silhouettes drapées de blanc se montrèrent, et un lourd oreiller lui frôla la tête.

Очевидно, нельзя было терять время, и, быстро пустивши в ход четвёртое измерение, как средство к побегу, оно нырнуло в деревянную обшивку стены, и в доме всё стихло.

Évidemment, il n’y avait pas de temps à perdre, aussi, utilisant comme moyen de fuite la quatrième dimension de l’espace, il s’évanouit à travers le badigeon, et la maison reprit sa tranquillité.

Добравшись до маленькой потайной каморки в левом крыле замка, дух, чтобы передохнуть, прислонился к лунному лучу и начал разбираться в своём положении.

Parvenu dans un petit réduit secret de l’aile gauche, il s’adossa à un rayon de lune pour reprendre haleine, et se mit à réfléchir pour se rendre compte de sa situation.

Никогда, за всю его славную, незапятнанную трехсотлетнюю карьеру, никто его так жестоко не оскорблял.

Jamais dans une brillante carrière qui avait duré trois cents ans de suite, il n’avait été insulté aussi grossièrement.

Он вспомнил о вдовствующей герцогине, которую он напугал до припадка, когда она стояла перед зеркалом вся в кружевах и бриллиантах; о четырёх горничных, с которыми случилась истерика, когда он просто улыбнулся им из-за портьеры какой-то нежилой спальни; о приходском пасторе, у которого он потушил свечу, когда тот как-то вечером выходил из библиотеки, и который с тех пор находился на излечении у сэра Уильяма Галла, страдая нервным расстройством; о старой мадам де Тремуйляк, которая, проснувшись однажды рано утром и увидав скелет, сидящий в кресле у камина и читающим её дневник, слегла на целых шесть недель от воспаления мозга, примирилась с церковью и раз и навсегда порвала всякие сношения с известным скептиком monsieur де Вольтером.

Il se rappela la duchesse douairière qu’il avait jetée dans une crise d’épouvante pendant qu’elle se contemplait, couverte de dentelles et de diamants devant la glace; les quatre bonnes, qu’il avait affolées en des convulsions hystériques, rien qu’en leur faisant des grimaces entre les rideaux d’une des chambres d’amis; le recteur de la paroisse dont il avait soufflé la bougie, pendant qu’il revenait de la bibliothèque, à une heure avancée et qui depuis était devenu un client assidu de sir William Gull, et un martyr de tous les genres de désordres nerveux; la vieille madame de Trémouillac, qui se réveillant de bonne heure, avait vu dans le fauteuil, près du feu, un squelette occupé à lire le journal qu’elle rédigeait; et avait été condamnée à garder le lit pendant six mois par une attaque de fièvre cérébrale. Une fois remise, elle s’était réconciliée avec l’Église, et avait rompu toutes relations avec ce sceptique avéré, M. de Voltaire.

Он вспомнил ужасную ночь, когда нашли жестокого лорда Кентервиля у себя в спальне, и тот задыхался, так как в горле у него застряла карта с бубновым валетом. Старик сознался перед смертью, что, играя у Крокфорда с Чарлзом-Джеймсом Фоксом, обыграл его на 50000 фунтов стерлингов с помощью этой же карты, и вот теперь эту карту ему сунуло в глотку кентервильское привидение.

Il se rappela aussi la nuit terrible où ce coquin de lord Canterville avait été trouvé râlant dans son cabinet de toilette, le valet de pique enfoncé dans sa gorge, et avait avoué qu’au moyen de cette même carte, il avait filouté à Charles Fox, chez Crockford, la somme de 10, 000 livres. Il jurait que le fantôme lui avait fait avaler cette carte.

Он вспомнил все свои великие подвиги, начиная с дворецкого, который застрелился в буфетной, увидев зелёную руку, стучащую к нему в окно, и кончая прекрасной леди Стетфилд, которая принуждена была носить вокруг шеи чёрную бархатку, дабы скрыть следы пяти пальцев, оставшихся на её белоснежной коже. Она потом утопилась в сазанном пруду, в конце Королевской аллеи.

Tous ses grands exploits lui revenaient à la mémoire. Il vit défiler le sommelier qui s’était brûlé la cervelle pour avoir vu une main verte tambouriner sur la vitre; et la belle lady Steelfield, qui était condamnée à porter au cou un collier de velours noir pour cacher la marque de cinq doigts imprimés comme du fer rouge sur sa peau blanche, et qui avait fini par se noyer dans le vivier au bout de l’Allée du Roi.

С восторженным самодовольством настоящего художника стал он перебирать в памяти свои наиболее знаменитые выступления и горько улыбался, вспоминая своё последнее появление в качестве Красного Рубена, или Задушенного Младенца, свой дебют в роли Сухощавого Джибона, или Кровопийцы с Бекслейской Топи и фурор, который он произвёл как-то ясным июньским вечером, играя в кегли своими костями на площадке для лаун-тенниса.

Et tout plein de l’enthousiasme égotiste du véritable artiste, il passa en revue ses rôles les plus célèbres. Il s’adressa un sourire amer, en évoquant sa dernière apparition dans le rôle de «Ruben le Rouge ou le nourrisson étranglé» son début dans celui de «Gibéon le Vampire maigre de la lande de Bexley», et la furore qu’il avait excitée par une charmante soirée de juin, rien qu’en jouant aux quilles avec ses propres ossements sur la pelouse du lawn-tennis.
Et tout cela pour aboutir à quoi?

И после всего этого являются какие-то несчастные современные американцы, предлагают ему «Смазку Восходящего Солнца» и швыряют в него подушками! Это было просто невыносимо. Кроме того, до сих пор в истории не бывало примера, чтобы так обращались с привидениями.

De misérables Américains modernes venaient lui offrir le Graisseur à la marque du Soleil Levant! et ils lui jetaient des oreillers à la tête! C’était absolument intolérable. En outre, l’histoire nous apprend que jamais fantôme ne fut traité de cette façon.

И он решил отомстить и до рассвета оставался в глубоком раздумье.

La conclusion qu’il en tira, c’est qu’il devait prendre sa revanche, et il resta jusqu’au lever du jour dans une attitude de profonde méditation.

III

III

На следующее утро, когда семья Отисов встретилась за завтраком, стали подробно и много говорить о привидении. Посол Соединённых Штатов был немного обижен тем, что подарок его не был принят.

Le lendemain, quand le déjeuner réunit la famille Otis, on discuta assez longuement sur le fantôme. Le ministre des États-unis était, naturellement, un peu froissé de voir que son offre n’avait pas été agréée:

— Я не желаю наносить этому духу оскорбление, — сказал он, — и должен заметить, что, принимая во внимание долголетнее его пребывание в этом доме, не совсем вежливо швырять в него подушками. (Это вполне справедливое замечание было встречено, к сожалению, взрывами смеха со стороны близнецов.)

— Je n’ai nullement l’intention de faire au fantôme une injure personnelle, fit-il, et je reconnais que vu la longue durée de son séjour dans la maison, ce n’était pas du tout poli de lui jeter des oreillers à la tête… Je suis fâché d’avoir à dire que cette observation si juste provoqua chez les jumeaux une explosion de rires.

Но с другой стороны, — продолжал посол, — если дух действительно отказывается пользоваться «Смазкой Восходящего Солнца», мы принуждены будем отобрать у него цепи. Совершенно невозможно спать, когда около спальни такой шум.

— Mais d’autre part, reprit M. Otis, s’il persiste pour tout de bon à ne pas employer le Graisseur à la marque Soleil Levant, il faudra que nous lui enlevions ses chaînes. Il n’y aurait plus moyen de dormir avec tout ce bruit à la porte des chambres à coucher.

Однако остаток недели прошёл тихо, и ничто не обеспокоило их; единственное, что возбуждало внимание, — это постоянное возобновление кровавого пятна на полу библиотеки.

Néanmoins, pendant le reste de la semaine, on ne fut pas dérangé. La seule chose qui attirât quelque attention, c’était la réapparition continuelle de la tache de sang sur le parquet de la bibliothèque.

Это было действительно странно, так как дверь всегда запирал на ночь сам мистер Отис, а окна закрывались ставнями с крепкими задвижками.

C’était certes bien étrange, d’autant plus que la porte en était toujours fermée à clef, le soir, par M. Otis, et qu’on tenait les fenêtres soigneusement closes.

Вызывала много толков и хамелеоноподобная окраска этого пятна. Иногда оно по утрам было густого (почти индийского) красного цвета, иногда киноварного, потом пурпурного, а однажды, когда семья сошла вниз к общесемейной молитве, — согласно упрощённому ритуалу свободной американской реформированной епископальной церкви, — пятно было яркого изумрудно-зелёного цвета.

Les changements de teinte que subissait la tache, comparables à ceux d’un caméléon, produisirent aussi de fréquents commentaires. Certains matins, elle était d’un rouge foncé, presque d’un rouge indien: d’autres fois, elle était vermillon; puis d’un pourpre riche, et une fois, quand on descendit pour faire la prière conformément aux simples rites de la libre Église épiscopale réformée d’Amérique, on la trouva d’un beau vert-émeraude.

Эти калейдоскопические перемены, естественно, очень забавляли всех членов семейства, и каждый вечер составлялись пари в ожидании следующего утра. Единственное лицо, которое не разделяло общего легкомысленного настроения, была маленькая Виргиния; она, по какой-то необъяснимой причине, всегда бывала крайне опечалена при виде кровавого пятна и чуть-чуть не расплакалась в то утро, когда оно было ярко-зелёное.

Naturellement ces permutations de kaléidoscope amusèrent beaucoup la troupe, et on faisait chaque soir des paris sans se gêner. La seule personne qui ne prit point de part à la plaisanterie était la petite Virginie. Pour certaine raison ignorée, elle était toujours vivement impressionnée à la vue de la tache de sang, et elle fut bien près de pleurer le matin où la tache parut vert-émeraude.

Второе появление духа состоялось в воскресенье ночью. Вскоре после того, как семья легла спать, все были внезапно испуганы невероятным треском в холле.

Le fantôme fit sa seconde apparition une nuit de dimanche. Peu de temps après qu’on fut couché, on fut soudain alarmé par un énorme fracas qui s’entendit dans le hall.

Бросившись вниз, увидели большие рыцарские доспехи, сорвавшиеся с пьедестала и упавшие на пол, а на кресле с высокой спинкой сидело кентервильское привидение и тёрло коленки с выражением острой боли.

On descendit à la hâte, et on trouva qu’une armure complète s’était détachée de son support, et était tombée sur les dalles. Tout près de là, assis dans un fauteuil au dossier élevé, le fantôme de Canterville se frictionnait les genoux avec une expression de vive souffrance peinte sur la figure.

Близнецы, захватившие с собой резиновые рогатки, с меткостью, которая достигается только долгим и упорным упражнением на особе учителя чистописания, тотчас же выпустили в него два заряда, а посол Соединённых Штатов направил на него револьвер и, согласно калифорнийскому этикету, пригласил его поднять руки вверх!

Les jumeaux, qui s’étaient munis de leurs sarbacanes, lui lancèrent aussitôt deux boulettes avec cette sûreté de coup d’œil qu’on ne peut acquérir qu’à force d’exercices longs et patients sur le professeur d’écriture. Pendant ce temps-là, le ministre des États-unis tenait le fantôme dans la ligne de son revolver, et conformément à l’étiquette californienne, le sommait de lever les mains en l’air.

Дух вскочил с диким криком бешенства и пронёсся как туман через них, потушив при этом у Вашингтона свечу и оставив всех в абсолютной темноте.

Le fantôme se leva brusquement en poussant un cri de fureur sauvage, et se dissipa au milieu d’eux, comme un brouillard, en éteignant au passage la bougie de Washington Otis, et laissant tout le monde dans la plus complète obscurité.

Добравшись до верхней площадки лестницы, он пришёл в себя и решил разразиться своим знаменитым дьявольским хохотом. Не раз этот хохот оказывал ему услуги.

Quand il fut au haut de l’escalier, il reprit possession de lui-même, et se décida à lancer son célèbre carillon d’éclats de rire sataniques. En maintes occasions, il avait expérimenté l’utilité de ce procédé.

Говорят, что от него в одну ночь поседел парик у лорда Райкера, и бесспорно этот хохот был причиной того, что три французских гувернантки леди Кентервиль отказались от места, не дослужив и месяца.

On raconte que cela avait fait grisonner en une seule nuit la perruque de lord Raker. Il est certain qu’il n’en avait pas fallu davantage pour décider les trois gouvernantes françaises à donner leur démission avant d’avoir fini leur premier mois.

И он захохотал своим самым ужасным хохотом, так что зазвенел старый сводчатый потолок; но едва замолкло страшное эхо, как раскрылась дверь, и вышла миссис Отис в бледно-голубом капоте.

En conséquence il lança son éclat de rire le plus horrible, réveillant de proche en proche les échos sous les antiques voûtes, mais à peine les terribles sonorités s’étaient-elles éteintes qu’une porte s’ouvrit, et qu’apparut en robe bleu-clair Mrs Otis.

— Мне кажется, вы не совсем здоровы, — сказала она, — и поэтому я вам принесла бутылку микстуры доктора Добеля. Если вы страдаете несварением желудка, то это средство вам очень поможет.

— Je crains, dit-elle, que vous ne soyez indisposé, et je vous ai apporté une fiole de la teinture du docteur Dobell. Si c’est une indigestion, ça vous fera beaucoup de bien.

Дух бросил на неё яростный взгляд и начал тотчас делать приготовления, чтобы обернуться в чёрную собаку, — талант, который ему заслужил справедливую славу и которому домашний врач всегда приписывал неизлечимое слабоумие дяди лорда Кентервиля, мистера Томаса Хортона.

Le fantôme la regarda avec des yeux flambants de fureur, et se mit en mesure de se changer en un gros chien noir. C’était un tour qui lui avait valu une réputation bien méritée, et auquel le médecin de la famille attribuait toujours l’idiotie incurable de l’oncle de lord Canterville, l’honorable Thomas Horton.

Но звуки приближающихся шагов заставили его отказаться от этого намерения, и он удовольствовался тем, что стал слабо фосфоресцировать и исчез с глубоким кладбищенским вздохом, как раз в ту минуту, когда его почти настигли близнецы.

Mais le bruit de pas qui se rapprochaient le fit chanceler dans sa cruelle résolution, et il se contenta de se rendre légèrement phosphorescent. Puis, il s’évanouit, après avoir poussé un gémissement sépulcral, car les jumeaux allaient le rattraper.

Добравшись до своей комнаты, он окончательно расстроился и сделался жертвой самого сильного волнения.

Rentré chez lui, il se sentit brisé, en proie à la plus violente agitation.

Вульгарность близнецов и грубый материализм миссис Отис были крайне ему неприятны, но что его больше всего огорчило — это то, что ему так и не удалось облечься в эти доспехи.

La vulgarité des jumeaux, le grossier matérialisme de Mrs Otis, tout cela était certes très vexant, mais ce qui l’humiliait le plus, c’est qu’il n’avait pas la force de porter la cotte de mailles.

Он надеялся, что даже современные американцы будут смущены зрелищем «Привидения в доспехах», если не по какой-либо разумной причине, то по меньшей мере из уважения к их национальному поэту Лонгфелло, над томами изящной и привлекательной поэзии которого он провёл не один долгий час, когда Кентервили переезжали в город. Кроме того, это было его собственное облачение.

Il avait compté faire impression même sur des Américains modernes, les faire frissonner à la vue d’un spectre cuirassé, sinon par des motifs raisonnables, du moins par déférence pour leur poète national Longfellow, dont les poésies gracieuses et attrayantes l’avaient aidé bien souvent à tuer le temps, pendant que les Canterville étaient à Londres. En outre, c’était sa propre armure.

Он носил его с большим успехом на турнире в Кенильворте и удостоился выслушать по поводу его много лестного от самой королевы-девственницы.

Il l’avait portée avec grand succès au tournoi de Kenilworth, et avait été chaudement complimenté par la Reine Vierge en personne.

Но когда он теперь надел доспехи, он окончательно свалился под тяжестью огромного нагрудника и стального шлема и в изнеможении упал на каменный пол, сильно ушибив оба колена и разодрав кожу на пальцах правой руки.

Mais quand il avait voulu la mettre, il avait été absolument écrasé par le poids de l’énorme cuirasse, du heaume d’acier. Il était tombé lourdement sur les dalles de pierre, s’était cruellement écorché les genoux, et contusionné le poignet droit.

В течение нескольких дней он серьёзно хворал и почти не выходил из своей комнаты, кроме как ночью, для поддержания в надлежащем виде кровавого пятна.

Pendant plusieurs jours, il fut très malade, et faisait à peine quelques pas hors de chez lui, juste ce qu’il fallait pour maintenir en bon état la tache de sang.

Но благодаря тщательному уходу за собой он поправился и решился в третий раз попытаться испугать посла Соединённых Штатов и его семью.

Néanmoins, à force de soins, il finit par se remettre, et il décida de faire une troisième tentative pour enrayer le ministre des États-unis et sa famille.

Для этого он выбрал пятницу августа и провёл почти весь день, перебирая свой гардероб, остановив наконец свой выбор на большой широкополой шляпе с красным пером, саване с рюшками у ворота и на рукавах, и на заржавленном кинжале.

Il choisit pour sa rentrée en scène le vendredi 17 août, et consacra une grande partie de cette journée-là à passer la revue de ses costumes. Son choix se fixa, enfin, sur un chapeau à bords relevés d’un côté et rabattus de l’autre, avec une plume rouge, un linceul effiloché aux manches et au collet, enfin un poignard rouillé.

К вечеру разразился сильный ливень, и ветер так бушевал, что все окна и двери в старом доме вздрагивали и дребезжали. Впрочем, такую именно погоду он очень любил. План был намечен такой:

Vers le soir, un violent orage de pluie éclata. Le vent était si fort qu’il secouait et faisait battre portes et fenêtres dans la vieille maison. Bref, c’était bien le temps qu’il lui fallait. Voici ce qu’il comptait faire.

первым делом он проберётся тихонько в комнату Вашингтона Отиса, станет у него в ногах и наговорит ему всякого вздору, а потом пронзит себе горло кинжалом под звуки тихой музыки.

Il se rendrait sans bruit dans la chambre de Washington Otis, lui jargonnerait des phrases, en se tenant au pied du lit, et lui planterait trois fois son poignard dans la gorge, au son d’une musique étouffée.

Особую неприязнь он чувствовал к Вашингтону, так как прекрасно знал, что это именно он имел привычку стирать знаменитое Кентервильское пятно с помощью Образцового Пинкертоновского Очистителя.

Il en voulait tout particulièrement à Washington, car il savait parfaitement que c’était Washington qui avait l’habitude constante d’enlever la fameuse tache de sang de Canterville, par l’emploi du Nettoyeur incomparable de Pinkerton.

Доведя легкомысленного и дерзкого юношу до состояния несказанного ужаса, он должен был пройти в спальню посла Соединённых Штатов и его супруги и там положить покрытую холодным потом руку на голову миссис Отис, нашёптывая в то же время её дрожащему мужу на ухо ужасные тайны склепа.

Après avoir réduit à un état de terreur abjecte le téméraire, l’insouciant jeune homme, il devait ensuite pénétrer dans la chambre, occupée par le ministre des États-unis et sa femme. Alors il poserait une main visqueuse sur le front de Mrs Otis, pendant que d’une voix sourde, il murmurerait à l’oreille de son mari tremblant les secrets terribles du charnier.

Что касается маленькой Виргинии, то он и сам ещё не решил, что именно он предпримет. Она никогда его не оскорбляла, а была так мила и нежна.

En ce qui concernait la petite Virginie, il n’était pas tout à fait fixé. Elle ne l’avait jamais insulté en aucune façon. Elle était jolie et douce.

Нескольких глухих стонов из шкапа будет более чем достаточно, а если это не разбудит её, он может подёргать дрожащими пальцами её одеяло.

Quelques grognements sourds partant de l’armoire, cela lui semblait plus que suffisant, et si ce n’était pas assez pour la réveiller, il irait jusqu’à tirailler la courte pointe avec ses doigts secoués par la paralysie.

Близнецам же он решил преподать урок. Первое, что надо сделать, это, конечно, сесть им на грудь, чтобы вызвать отвратительные ощущения кошмара.

Pour les jumeaux, il était tout à fait résolu à leur donner une leçon, la première chose à faire certes serait de s’asseoir sur leurs poitrines, de façon à produire la sensation étouffante du cauchemar.