«Нет», говорил Ковалёв, прочитавши письмо. «Она точно не виновата. Не может быть! Письмо так написано, как не может написать человек, виноватый в преступлении.»

— No, — disse Kovalev dopo aver letta questa lettera: — lei è proprio incapace di tanto. Non può essere! Una lettera scritta così non può essere d’una persona che abbia commesso un delitto. —

Коллежский асессор был в этом сведущ потому, что был посылан несколько раз на следствие ещё в Кавказской области. «Каким же образом, какими судьбами это приключилось? Только чорт разберёт это!» сказал он наконец, опустив руки.

L’assessore di collegio era esperto in simili faccende e in altre, anzi una volta era stato mandato a compiere una inchiesta nel Caucaso.
— In che modo, con quali malie, intanto, si è compiuto? — disse fra sè. — Oramai vada tutto al diavolo.
E si lasciò cader le mani.

Между тем слухи об этом необыкновенном происшествии распространились по всей столице и, как водится, не без особенных прибавлений.

Frattanto, in tutta la capitale, correvan le voci sul singolare avvenimento, e, come sempre avviene, non senza frange e ricami.

Тогда умы всех именно настроены были к чрезвычайному: недавно только что занимали весь город опыты действия магнетизма. Притом история о танцующих стульях в Конюшенной улице была ещё свежа, и потому нечего удивляться, что скоро начали говорить, будто нос коллежского асессора Ковалёва ровно в 3 часа прогуливается по Невскому проспекту. Любопытных стекалось каждый день множество.

Tutti gli animi, di quel tempo, eran rivolti allo straordinario. Poco tempo prima il pubblico si era commosso a due esperienze di magnetismo; era ancor recente la storia delle tavole giranti in via delle Scuderie. Non bisogna dunque meravigliarsi se si cominciò subito a diffonder la novella che il naso dell’assessore di collegio Kovalev passeggiava verso le tre sulla Prospettiva della Nevà, e già da un bel pezzo. Una gran moltitudine di curiosi vi affluì ogni giorno.

Сказал кто-то, что нос будто бы находился в магазине Юнкера: и возле Юнкера такая сделалась толпа и давка, что должна была даже полиция вступиться.

Alcuno affermò che il naso trovavasi nel magazzino di Iunker, ove si accalcò tanta folla, occupando anche i dintorni, che la polizia fu costretta a stabilirvi un servizio d’ordine.

Один спекулатор почтенной наружности, с бакенбардами, продававший при входе в театр разные сухие кондитерские пирожки, нарочно поделал прекрасные деревянные, прочные скамьи, на которые приглашал любопытных становиться за 80 копеек от каждого посетителя.

Uno speculatore, uomo da bene, con favoriti, che vendeva all’uscita dei teatri caramelle e paste secche, fece inalzare apposta bellissimi palchetti solidi di legno, ove invitava i curiosi a salire per sessanta copeki ciascuno.

Один заслуженный полковник нарочно для этого вышел раньше из дому и с большим трудом пробрался сквозь толпу; но, к большому негодованию своему, увидел в окне магазина вместо носа обыкновенную шерстяную фуфайку и литографированную картинку с изображением девушки, поправлявшей чулок, и глядевшего на неё из-за дерева франта с откидным жилетом и небольшою бородкою, — картинку, уже более десяти лет висящую всё на одном месте.

Un colonnello di gran merito uscì di casa a buon’ora per veder codesto; e potè penetrare a stento tra la folla; ma, con profonda indignazione, non vide nella finestra della bottega, invece del naso, che una comunissima maglia di lana e un quadro in litografia rappresentante una giovinetta che rammenda calze, e un elegante dal corpetto scollato, dalla barbettina corta, che la guarda dall’alto di un albero… quadro che era là da oltre dieci anni.

Отошед, он сказал с досадою: «как можно этакими глупыми и неправдоподобными слухами смущать народ?»

Il colonnello se ne andò indispettito, dicendo: «Come mai si può ingannare il popolo con ciarle tanto sciocche e inverosimili!».

Потом пронёсся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос маиора Ковалёва, что будто бы он давно уже там; что когда ещё проживал там Хосрев-Мирза, то очень удивлялся этой странной игре природы. Некоторые из студентов Хирургической академии отправились туда.

Corse poi la voce che il naso del maggiore Kovalev passeggiava, non più sulla Prospettiva della Nevà, ma nel giardino di Tauride: vi si trovava già da molto tempo, dicevano, sin da quando vi soggiornava Khozrev Mizza, che si meravigliava di quel bizzarro capriccio della natura. Vi furon mandati alcuni studenti dell’accademia di medicina.

Одна знатная, почтенная дама просила особенным письмом смотрителя за садом показать детям её этот редкий феномен и, если можно, с объяснением наставительным и назидательным для юношей.

Una rispettabile signora, di altissima nascita, pregò il guardiano di quel giardino, con lettera riservata, di mostrare ai figli quel raro fenomeno, e, possibilmente, di unirvi una spiegazione introduttiva ed edificante per la gioventù.

Всем этим происшествиям были чрезвычайно рады все светские, необходимые посетители раутов, любившие смешить дам, у которых запас в то время совершенно истощился.

Questi fatti formaron la delizia de’ visitatori mondani, necessari a ogni discorso, ove cercasi di svagare le signore, e ove le argute raccolte di notizie vanno sempre più scemando.

Небольшая часть почтенных и благонамеренных людей была чрезвычайно недовольна.

Invece, un gruppetto di persone onorevoli e ben pensanti se ne mostrò scontentissimo;

Один господин говорил с негодованием, что он не понимает, как в нынешний просвещённый век могут распространяться нелепые выдумки, и что он удивляется, как не обратит на это внимание правительство. Господин этот, как видно, принадлежал к числу тех господ, которые желали бы впутать правительство во всё, даже в свои ежедневные ссоры с женою.

anzi un signore, sdegnato, ebbe a dire di non comprendere come nel secolo civile in cui viviamo potevan diffondersi cotali voci false e assurde, meravigliandosi che il governo non rivolgesse più vigili cure sull’argomento. Quel signore, evidentemente, era di coloro che vogliono mischiare da per tutto il governo, magari ne’ pettegolezzi quotidiani con le proprie mogli.

Вслед за этим… но здесь вновь всё происшествие скрывается туманом, и что было потом, решительно неизвестно.

Dopo di che… ma qui la storia copresi novellamente di un denso velo e di quel che avvenne dopo non si sa niente addirittura.

III

III

Чепуха совершенная делается на свете. Иногда вовсе нет никакого правдоподобия: вдруг тот самый нос, который разъезжал в чине статского советника и наделал столько шуму в городе, очутился как ни в чём не бывало вновь на своём месте, то есть именно между двух щёк маиора Ковалёва.

Avvengono nel mondo scioccherie d’ogni sorte, e i fatti talora non hanno alcuna verisimiglianza: or quello stesso naso che girava in divisa di consigliere di Stato e suscitava nella città tanto scalpore, si ritrovò d’improvviso, non si sa come, al suo posto preciso, fra le due guancie del maggiore Kovalev.

Это случилось уже апреля 7 числа. Проснувшись и нечаянно взглянув в зеркало, видит он: нос! хвать рукою — точно нос! «Эге!» сказал Ковалёв, и в радости чуть не дёрнул по всей комнате босиком тропака, но вошедший Иван помешал. Он приказал тот же час дать себе умыться и, умываясь, взглянул ещё раз в зеркало: нос. Вытираясь утиральником, он опять взглянул в зеркало: нос!

Ciò avvenne il 7 di aprile. Svegliatosi, e guardandosi nello specchio, il maggiore vide il suo naso! Vi portò la mano… Era davvero davvero il suo naso.
— Ah, ah! — esclamò Kovalev, e poco mancò non si desse a ballare coi piedi scalzi per la stanza. Ne fu impedito dall’arrivo d’Ivan. Gli comandò di portargli subito da lavarsi, e lavandosi, si guardava nello specchio; il naso era là, ben piantato. Si asciugò con un pannolino, e si mirò novellamente nello specchio… il naso era sempre là.

«А посмотри, Иван, кажется, у меня на носу, как будто прыщик», сказал он и между тем думал: «вот беда, как Иван скажет: да нет, судырь, не только прыщика, и самого носа нет!»

— Guarda qui, Ivan; mi sembra di aver sul naso un foruncoletto, — disse: intanto, pensava: «Il guaio sarà che Ivan mi dirà: — Ma lei, signor mio, non solo non ha foruncolo, ma neppur naso».

Но Иван сказал: «ничего-с, никакого прыщика: нос чистый!»

Invece, Ivan rispose:
— Non c’è niente; nemmeno l’ombra di foruncolo: il suo naso è intatto.

«Хорошо, чорт побери!» сказал сам себе маиор и щёлкнул пальцами. В это время выглянул в дверь цырюльник Иван Яковлевич; но так боязливо, как кошка, которую только-что высекли за кражу сала.

— Benissimo! Or il diavolo mi porti! — disse fra sè il maggiore, e fece schioccar le dita.
In quel momento apparve sull’uscio il barbiere Ivan Iakovlevic, dall’aria paurosa d’un gatto frustato.

«Говори вперёд: чисты руки?» кричал ещё издали ему Ковалёв.
«Чисты.»
«Врёшь!»
«Ей богу-с чисты, судырь.»
«Ну, смотри же.»

— Dimmi prima: hai le mani nette? — gli gridò di lontano Kovalev.
— Nettissime.
— Menti.
— Giuro a Dio che sono nette, signore!
— Orsù: fammele vedere.

Ковалёв сел. Иван Яковлевич закрыл его салфеткою и в одно мгновенье, с помощью кисточки, превратил всю бороду его и часть щеки в крем, какой подают на купеческих именинах.

Kovalev sedette. Ivan Iakovlevic gli attorse al collo un asciugamano, in men che si dica gl’insaponò la barba e parte delle guancie con un pennello in crema, come quella che vendono i gelatieri nelle feste.

«Вишь ты!» сказал сам себе Иван Яковлевич, взглянувши на нос, и потом перегнул голову на другую сторону и посмотрел на него сбоку: «Вона! эк его право как подумаешь», продолжал он и долго смотрел на нос. Наконец, легонько, с бережливостью, какую только можно себе вообразить, он приподнял два пальца с тем, чтобы поймать его за кончик. Такова уж была система Ивана Яковлевича.

«Vedi, ve’!», disse fra sè Ivan Iakovlevic, dopo aver guardato il naso! e poi, chinando il capo di lato, osservato nell’altro senso: «Vedi! Sta proprio a dovere!», soggiunse; e stette per un pezzo a contemplare il naso. Alla fine, con vigile cura e prudenza, come si fa per sè stessi, egli strinse due dita per prenderne la punta. Era il metodo di Ivan Iakovlevic.

«Ну, ну, ну, смотри!» закричал Ковалёв. Иван Яковлевич и руки опустил, оторопел и смутился, как никогда не смущался. Наконец осторожно стал он щекотать бритвой у него под бородою, и хотя ему было совсем не сподручно и трудно брить без придержки за нюхательную часть тела, однако же, кое-как упираясь своим шероховатым большим пальцем ему в щёку и в нижнюю десну, наконец одолел все препятствия и выбрил.

— Su, via! bada! — gridò Kovalev. Ivan Iakovlevic lasciò cader la mano, perdette la testa e si sconvolse come non mai sino allora. Cominciò alla fine a raspare accuratamente col rasoio sotto la barba, e sebbene gli fosse difficile il radere senza poggiar le dita sulla parte olfattiva del corpo, tuttavia aiutavasi alla meglio col pollice posato sulla guancia e sulla gengiva inferiore, e, bene o male, giunse a vincer le difficoltà e conseguì l’operazione.

Когда всё было готово, Ковалёв поспешил тот же час одеться, взял извозчика и поехал прямо в кондитерскую. Входя, закричал он ещё издали: «мальчик, чашку шоколаду!», а сам в ту же минуту к зеркалу: есть нос. Он весело оборотился назад и с сатирическим видом посмотрел, несколько прищуря глаз, на двух военных, у одного из которых был нос никак не больше жилетной пуговицы.

Quando fu pronta ogni cosa, Kovalev si affrettò a vestirsi; prese un cocchiere e andò difilato a una dolceria. Entrando, ancor lontano, gridò: «Giovinotto! Una tazza di cioccolatte!» e si guardò nell’un tempo in uno specchio: il naso era proprio a posto! Si volse allegramente, e con aria spavalda osservò, strizzando l’occhio, due militari, uno dei quali aveva il naso più piccolo di un bottone da corpetto.

После того отправился он в канцелярию того департамента, где хлопотал об вице-губернаторском месте, а в случае неудачи об экзекуторском. Проходя чрез приёмную, он взглянул в зеркало: есть нос.

Si recò poi nella cancelleria del Ministero, dove sollecitava per aver un posto di vice-governatore; e, in caso avverso, almeno quello di usciere; traversando la sala da ricevere, si guardò ancora nello specchio; il naso era sempre là.

Потом поехал он к другому коллежскому асессору или маиору, большому насмешнику, которому он часто говорил в ответ на разные занозистые заметки: «ну, уж ты, я тебя знаю, ты шпилька!» Дорогою он подумал: «если и маиор не треснет со смеху, увидевши меня, тогда уж верный знак, что всё, что ни есть, сидит на своём месте.» Но коллежский асессор ничего. «Хорошо, хорошо, чорт побери!» подумал про себя Ковалёв.

Si diresse poi da un altro assessore di collegio, un maggiore, grandissimo burlone, motteggiatore, al quale soleva dire in risposta a’ frizzi mordaci: «Oh, io ti conosco, io: tu sei pungente!». Pensava per via: Se il maggiore non scoppia a ridere nel vedermi, sarà segno che in me tutto sta bene. Ma l’assessore di collegio non c’era. Benissimo! Ottimamente! Se lo porti il diavolo, disse fra sè Kovalev.

На дороге встретил он штаб-офицершу Подточину вместе с дочерью, раскланялся с ними и был встречен с радостными восклицаньями, стало быть ничего, в нём нет никакого ущерба. Он разговаривал с ними очень долго, и нарочно вынувши табакерку, набивал пред ними весьма долго свой нос с обоих подъездов, приговаривая про себя: «вот, мол, вам, бабьё, куриный народ! а на дочке всё-таки не женюсь. Так просто, par amour [По любви.] — изволь!»

Incontrò per via la moglie dell’ufficiale superiore, signora Podtocina, con la figlia, le fece una riverenza, e fu accolto da liete manifestazioni: non gli mancava dunque niente. Conversò a lungo, e, apposta, aperta la tabacchiera, fiutò il tabacco, dinanzi a loro, per le due narici, dicendo fra sè: «Pigliate, ora, femmine, popolo di galline! Io non sposerò punto tua figlia. A meno che lei non consenta… simplement par amour! Allora, sia!

И маиор Ковалёв с тех пор прогуливался, как ни в чём не бывало, и на Невском проспекте, и в театрах, и везде. И нос тоже, как ни в чём не бывало, сидел на его лице, не показывая даже вида, чтобы отлучался по сторонам.

E il maggiore Kovalev girò per la Prospettiva della Nevà, pei teatri, da per tutto. E il naso, come se niente fosse, gli restò lì, piantato in faccia, senza pur l’ombra di piegar da lato.

И после того маиора Ковалёва видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам и даже остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена.

E da quel giorno in poi il maggiore Kovalev sembra di buon umore, sorridente, e cercatore appassionato di belle donne; lo si vide anche una volta in un banco del Gostini comperar un nastro cavalleresco; non si può sapere il motivo, perchè lui non era cavaliere di niun ordine.

Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства!

Questa è la storia avvenuta nella capitale settentrionale del nostro vasto impero.

Теперь только по соображении всего видим, что в ней есть много неправдоподобного. Не говоря уже о том, что точно странно сверхъестественное отделение носа и появленье его в разных местах в виде статского советника, — как Ковалёв не смекнул, что нельзя чрез газетную экспедицию объявлять о носе?

Ora, ora, a ben considerare ogni cosa, vediamo che vi sono molte inverosimiglianze: senza pensar di quel che è stupefacente in quello staccarsi subitaneo del naso, del suo comparir in vari luoghi sotto l’aspetto di segretario di Stato, come mai Kovalev non capì che per un naso non può farsi l’annunzio su d’un giornale?

Я здесь не в том смысле говорю, чтобы мне казалось дорого заплатить за объявление: это вздор, и я совсем не из числа корыстолюбивых людей. Но неприлично, неловко, нехорошо!

E qui non voglio discutere l’alto prezzo da sborsare per una inserzione, poichè io non sono punto da metter fra le persone avare; ma la cosa è indecente, goffa e sconveniente.

И опять тоже — как нос очутился в печёном хлебе, и как сам Иван Яковлевич?.. нет, этого я никак не понимаю, решительно не понимаю!

E questo ancora: come mai il naso si trovò in un pane cotto, e come mai Ivan Iakovlevic stesso fu a trovarlo…? No, io non posso affatto capir codesto; davvero, non capisco.

Но что страннее, что непонятнее всего, это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю.

Ma ciò ch’è ancora più curioso, più incomprensibile, è che qualche scrittore possa scegliere simili argomenti. Lo confesso; anche questo è per me inconcepibile e, davvero… no, no! Non ci capisco niente!

Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, что это…

E proprio non so che…

А однако же, при всём том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, может даже… ну да и где ж не бывает несообразностей? — А всё однакоже, как поразмыслишь, во всём этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают.

Eppure, in fin dei conti, forse in fondo in fondo si potrà ammettere prima una cosa, poi una seconda, poi una terza, e via via… Giacchè, a dirla fra noi, dove non si trovano rassomiglianze? E quando si pensi a ciò, sicuro, qualcosa c’è. Si ha un bel dire; ma fatti simili avvengono nel mondo; di rado sì, ma avvengono.