Почтенный чиновник слушал это с значительною миною, и в то же время занимался сметою: сколько букв в принесённой записке.

L’honorable fonctionnaire écoutait avec un air entendu, tout en calculant le nombre des lettres renfermées dans le billet.

По сторонам стояло множество старух, купеческих сидельцев и дворников с записками. В одной значилось, что отпускается в услужение кучер трезвого поведения; в другой — малоподержанная коляска, вывезенная в 1814 году из Парижа; там отпускалась дворовая девка 19 лет, упражнявшаяся в прачешном деле, годная и для других работ; прочные дрожки без одной рессоры, молодая горячая лошадь в серых яблоках, семнадцати лет от роду, новые полученные из Лондона семена репы и редиса, дача со всеми угодьями: двумя стойлами для лошадей и местом, на котором можно развести превосходный берёзовый или еловый сад; там же находился вызов желающих купить старые подошвы, с приглашением явиться к переторжке каждый день от 8 до 3 часов утра.

De chaque côté de la table se tenait une foule de bonnes femmes, de commis et de portiers, avec des billets à la main. L’un annonçait la vente d’une calèche n’ayant servi que très peu de temps, amenée de Paris en 1814; un autre, celle d’un «drojki [Espèce de voiture.]» solide, auquel manquait un ressort; on vendait aussi un jeune cheval fougueux de dix-sept ans, et ainsi de suite.

Комната, в которой местилось всё это общество, была маленькая, и воздух в ней был чрезвычайно густ; но коллежский асессор Ковалёв не мог слышать запаха, потому что закрылся платком, и потому что самый нос его находился бог знает в каких местах.

La pièce où était réunie cette société était très petite et l’air y était très lourd, mais l’assesseur de collège ne pouvait pas sentir l’odeur, puisqu’il avait couvert sa figure d’un mouchoir et aussi parce que son nez lui-même se trouvait on ne savait dans quels parages.

«Милостивый государь, позвольте вас попросить… Мне очень нужно», — сказал он наконец с нетерпением.

— Monsieur, je voudrais vous prier… Il y a urgence, fit-il enfin, impatienté.

«Сейчас, сейчас! Два рубля сорок три копейки! Сию минуту! Рубль шестьдесят четыре копейки!» говорил седовласый господин, бросая старухам и дворникам записки в глаза. «Вам что угодно?» наконец сказал он, обратившись к Ковалёву.

— Tout de suite, tout de suite! Deux roubles quarante-trois kopecks… À l’instant! Un rouble soixante-quatre kopecks!… disait le monsieur aux cheveux blancs, en jetant les billets au visage des bonnes femmes et des portiers.
— Que désirez-vous, fit-il enfin en se tournant vers Kovaliov.

«Я прошу…» сказал Ковалёв: «случилось мошенничество, или плутовство, я до сих пор не могу никак узнать. Я прошу только припечатать, что тот, кто ко мне этого подлеца представит, получит достаточное вознаграждение.»

— Je voudrais… dit celui-ci… il vient de se passer une escroquerie ou une supercherie, je ne suis pas encore fixé sur ce point. Je vous prie seulement d’insérer l’annonce que celui qui me ramènera ce coquin recevra une récompense honnête.

«Позвольте узнать, как ваша фамилия?»

— Quel est votre nom, s’il vous plaît?

«Нет, зачем же фамилию? Мне нельзя сказать её. У меня много знакомых: Чехтарёва, статская советница, Палагея Григорьевна Подточина, штаб-офицерша… Вдруг узнают, боже сохрани! Вы можете просто написать: коллежский асессор, или, ещё лучше, состоящий в маиорском чине.»

— Mon nom, pourquoi? Je ne peux pas le dire. J’ai beaucoup de connaissances: Mme Tchektyriev, femme de conseiller d’État; Mme Podtotchina, femme d’officier supérieur… Si elles venaient à l’apprendre, ce qu’à Dieu ne plaise!… Vous pouvez simplement mettre: assesseur de collège, ou encore mieux, major.

«А сбежавший был ваш дворовый человек?»

— Et celui qui s’est enfui était votre serf?

«Какое, дворовый человек? Это бы ещё не такое большое мошенничество! Сбежал от меня… нос…»

— Quel serf! ce ne serait pas, après tout, une si grande escroquerie! Celui qui s’est enfui, c’est… le nez…

«Гм! какая странная фамилия! И на большую сумму этот г. Носов обокрал вас?»

— Hum!… quel nom bizarre! Et la somme que vous a volée ce monsieur Le Nez est-elle considérable?

«Нос, то есть… вы не то думаете! Нос, мой собственный нос пропал неизвестно куда. Чорт хотел подшутить надо мною!»

— Le nez, mais non, vous n’y êtes pas. Le nez, mon propre nez a disparu on ne sait où. Le diable a voulu se jouer de moi.

«Да каким же образом пропал? Я что-то не могу хорошенько понять.»

— Comment a-t-il donc disparu? Je ne comprends pas bien.

«Да я не могу вам сказать, каким образом; но главное то, что он разъезжает теперь по городу и называет себя статским советником. И потому я вас прошу объявить, чтобы поймавший представил его немедленно ко мне в самом скорейшем времени. Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела? это не то, что какой-нибудь мизинный палец на ноге, которую я в сапог — и никто не увидит, если его нет. Я бываю по четвергам у статской советницы Чехтарёвой; Подточина Палагея Григорьевна, штаб-офицерша, и у ней дочка очень хорошенькая, тоже очень хорошие знакомые, и вы посудите сами, как же мне теперь… Мне теперь к ним нельзя явиться.»

— Je ne peux pas vous dire comment, mais ce qui importe le plus, c’est qu’il se promène maintenant en ville, et se fait appeler conseiller d’État. C’est pourquoi je vous prie d’annoncer que celui qui s’en saisira ait à le ramener sans tarder chez moi, le plus vite possible. Pensez donc, comment vivre sans une partie du corps aussi en vue? Il ne s’agit pas ici d’un orteil: je n’aurais qu’à fourrer mon pied dans ma botte, et personne ne s’apercevrait s’il manque… Je vais les jeudis chez la femme du conseiller d’État, Mme Tchektyriev; Mme Podtotchina, femme d’officier supérieur et qui a une très jolie fille, est aussi de mes connaissances, et pensez donc vous-même, comment ferais-je maintenant?… Je ne peux plus me montrer chez elles.

Чиновник задумался, что означали крепко сжавшиеся губы.

Le fonctionnaire se mit à réfléchir, ce que dénotaient ses lèvres fortement serrées.

«Нет, я не могу поместить такого объявления в газетах» — сказал он наконец после долгого молчания.

— Non, je ne peux pas insérer une annonce semblable dans les journaux, fit-il enfin après un silence assez long.

«Как? отчего?»

— Comment? Pourquoi?

«Так. Газета может потерять репутацию. Если всякий начнёт писать, что у него сбежал нос, то… И так уже говорят, что печатается много несообразностей и ложных слухов.»

— Parce que. Le journal peut être compromis. Si tout le monde se met à publier que son nez s’est enfui, alors… On répète assez sans cela qu’on imprime une foule de choses incohérentes et de faux bruits.

«Да чем же это дело несообразное? Тут, кажется, ничего нет такого.»

— Mais pourquoi est-ce une chose incohérente? Il me semble qu’il n’y a rien de pareil dans mon cas.

«Это вам так кажется, что нет. А вот, на прошлой неделе, такой же был случай. Пришёл чиновник таким же образом, как вы теперь пришли, принёс записку, денег по расчёту пришлось 2 р. 73 к., и всё объявление состояло в том, что сбежал пудель чёрной шерсти. Кажется, что бы тут такое? А вышел пасквиль: пудель-то этот был казначей, не помню какого-то заведения.»

— Vous croyez?… Tenez, la semaine dernière, il m’arriva précisément un cas pareil. Un fonctionnaire est venu, comme vous voilà venu, vous, maintenant, en apportant un billet qu’il a payé, le compte fait, deux roubles soixante-treize kopecks, et ce billet annonçait simplement la fuite d’un barbet à poil noir. Il semblerait qu’il n’y eût rien d’étrange là-dedans. C’était pourtant un pamphlet: ce barbet se trouvait être le caissier de je ne sais quel établissement…

«Да ведь я вам не о пуделе делаю объявление, а о собственном моём носе: стало быть, почти то же, что о самом себе.»

— Je ne vous parle pas de barbet, mais de mon propre nez, donc presque de moi-même.

«Нет, такого объявления я никак не могу поместить.»

— Non, je ne puis insérer une telle annonce.

«Да когда у меня точно пропал нос!»

— Mais si mon nez a réellement disparu!…

«Если пропал, то это дело медика. Говорят, что есть такие люди, которые могут приставить какой угодно нос. Но впрочем я замечаю, что вы должны быть человек весёлого нрава и любите в обществе пошутить.»

— S’il a disparu, c’est l’affaire d’un médecin. On dit qu’il y a des gens qui peuvent vous remettre tel nez qu’on voudra. Je m’aperçois, du reste, que vous devez être un homme d’humeur assez gaie et que vous aimez à plaisanter en société.

«Клянусь вам, вот как бог свят! Пожалуй, уж если до того дошло, то я покажу вам.»

— Mais, je vous jure, par ma foi!… Soit, puisqu’il en est ainsi, je vais vous montrer…

«Зачем беспокоиться!» продолжал чиновник, нюхая табак. «Впрочем, если не в беспокойство», — прибавил он с движением любопытства: «то желательно бы взглянуть.»

— À quoi bon vous déranger? continua le fonctionnaire, en prenant une prise… Du reste, si cela ne vous gêne pas trop, ajouta-t-il avec un mouvement de curiosité, il me serait agréable de jeter un coup d’œil.

Коллежский асессор отнял от лица платок.

L’assesseur de collège enleva le mouchoir de sa figure.

«В самом деле, чрезвычайно странно!» — сказал чиновник: «место совершенно гладкое, как будто бы только что выпеченный блин. Да, до невероятности ровное!»

— En effet, c’est très bizarre, fit le fonctionnaire: c’est tout à fait plat, comme une crêpe fraîchement cuite. Oui, c’est uni à n’y pas croire.

«Ну, вы теперь будете спорить? Вы видите сами, что нельзя не напечатать. Я вам буду особенно благодарен, и очень рад, что этот случай доставил мне удовольствие с вами познакомиться…» Маиор, как видно из этого, решился на сей раз немного поподличать.

— Eh bien, allez-vous discuter encore maintenant? Vous voyez bien qu’il est impossible de ne pas faire publier cela. Je vous en serai particulièrement reconnaissant, et je suis très heureux que cet incident m’ait procuré le plaisir de faire votre connaissance. Le major, comme on le voit, n’avait même pas reculé devant une légère humiliation.

«Напечатать-то, конечно, дело небольшое», сказал чиновник: — «только я не предвижу в этом никакой для вас выгоды. Если уже хотите, то отдайте тому, кто имеет искусное перо, описать как редкое произведение натуры и напечатать эту статейку в “Северной Пчеле” (тут он понюхал ещё раз табаку) для пользы юношества (тут он утёр нос), или так, для общего любопытства.»

— L’insérer n’est certes pas chose difficile, fit le fonctionnaire; seulement je n’y vois aucune utilité pour vous. Toutefois, si vous y tenez absolument, adressez-vous plutôt à quelqu’un qui possède une plume habile, afin qu’il le décrive comme un phénomène de la nature et publie cet article dans l’Abeille du Nord (à ces mots le fonctionnaire prit une autre prise) pour le plus grand profit de la jeunesse (il s’essuya le nez) ou tout simplement comme une chose digne de la curiosité publique.

Коллежский асессор был совершенно обезнадёжен. Он опустил глаза вниз газеты, где было извещение о спектаклях; уже лицо его было готово улыбнуться, встретив имя актрисы хорошенькой собою, и рука взялась за карман: есть ли при нём синяя ассигнация, потому что штаб-офицеры, по мнению Ковалёва, должны сидеть в креслах, — но мысль о носе всё испортила!

L’assesseur de collège se sentit complètement découragé. Distraitement il abaissa les yeux sur un journal où se trouvait l’indication des spectacles du jour: en y lisant le nom d’une artiste qu’il connaissait pour être jolie, sa figure se préparait déjà à esquisser un sourire et sa main tâtait sa poche, afin de s’assurer s’il avait sur lui un billet bleu, car selon l’opinion de Kovaliov, des officiers supérieurs tels que lui ne pouvaient occuper une place d’un moindre prix; mais l’idée du nez vint se mettre à la traverse et tout gâter.

Сам чиновник, казалось, был тронут затруднительным положением Ковалёва. Желая сколько-нибудь облегчить его горесть, он почёл приличным выразить участие своё в нескольких словах:

Le fonctionnaire lui-même semblait touché de la situation difficile de Kovaliov. Désirant soulager quelque peu sa douleur, il jugea convenable d’exprimer l’intérêt qu’il lui portait en quelques paroles bien senties:

«Мне, право, очень прискорбно, что с вами случился такой анекдот. Не угодно ли вам понюхать табачку? это разбивает головные боли и печальные расположения; даже в отношении к гемороидам это хорошо.»

— Je regrette infiniment, fit-il, qu’il vous soit arrivé pareille mésaventure! N’accepteriez-vous pas une prise?… cela dissipe les maux de tête et les dispositions à la mélancolie, c’est même bon contre les hémorroïdes.

Говоря это, чиновник поднёс Ковалёву табакерку, довольно ловко подвернув под неё крышку с портретом какой-то дамы в шляпке.

Et ce disant, le fonctionnaire tendit sa tabatière à Kovaliov en dissimulant habilement en dessous le couvercle orné d’un portrait de je ne sais quelle dame en chapeau.

Этот неумышленный поступок вывел из терпения Ковалёва.

Cet acte, qui ne cachait pourtant aucun dessein malveillant, eut le don d’exaspérer Kovaliov.

«Я не понимаю, как вы находите место шуткам», сказал он с сердцем: «разве вы не видите, что у меня именно нет того, чем бы я мог понюхать? Чтоб чорт побрал ваш табак! Я теперь не могу смотреть на него, и не только на скверный ваш березинский, но хоть бы вы поднесли мне самого рапе.»

— Je ne comprends pas que vous trouviez à propos de plaisanter là-dessus, s’écria-t-il avec colère. Est-ce que vous ne voyez pas que je manque précisément de l’essentiel pour priser? Que le diable emporte votre tabac! Je ne peux pas le voir maintenant, et non seulement votre vilain tabac de Bérézine, mais même du râpé.

Сказавши, он вышел, глубоко раздосадованный, из газетной экспедиции и отправился к частному приставу, чрезвычайному охотнику до сахару.

Sur ce, il sortit, profondément irrité, du bureau des annonces et se rendit chez le commissaire de police.

На дому его вся передняя, она же и столовая, была установлена сахарными головами, которые нанесли к нему из дружбы купцы. Кухарка в это время скидала с частного пристава казённые ботфорты; шпага и все военные доспехи уже мирно развесились по углам и грозную трёхугольную шляпу уже затрогивал трёхлетний сынок его, и он, после боевой, бранной жизни, готовился вкусить удовольствия мира.

Ковалёв вошёл к нему в то время, когда он потянулся, крякнул и сказал: «Эх, славно засну два часика!» И потому можно было предвидеть, что приход коллежского асессора был совершенно не вовремя. И не знаю, хотя бы он даже принёс ему в то время несколько фунтов чаю или сукна, он бы не был принят слишком радушно.

Il fit son entrée juste au moment où celui-ci, en s’allongeant sur son lit, se disait avec un soupir de satisfaction:
— Et maintenant, je m’en vais faire un bon petit somme.

Частный был большой поощритель всех искусств и мануфактурностей; но государственную ассигнацию предпочитал всему. «Это вещь», обыкновенно говорил он: «уж нет ничего лучше этой вещи: есть не просит, места займёт немного, в кармане всегда поместится, уронишь — не расшибётся.»

— C’est une chose, avait-il coutume de dire, dont on ne trouve pas aisément l’équivalent: cela ne demande pas de nourriture, ne prend pas beaucoup de place, cela tient toujours dans la poche, et si cela tombe, cela ne se casse pas.

Частный принял довольно сухо Ковалёва и сказал, что после обеда не то время, чтобы производить следствие, что сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть (из этого коллежский асессор мог видеть, что частному приставу были не безызвестны изречения древних мудрецов), что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких маиоров, которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам.

Le commissaire fit à Kovaliov un accueil assez froid, en disant que l’après-midi n’était pas précisément un bon moment pour ouvrir une instruction; que la nature ordonnait qu’après avoir mangé on se reposât un peu (ceci indiquait à l’assesseur de collège que le commissaire n’ignorait pas les aphorismes des anciens sages), et qu’à un homme comme il faut on n’enlèverait pas le nez.

То есть, не в бровь, а прямо в глаз! Нужно заметить, что Ковалёв был чрезвычайно обидчивый человек. Он мог простить всё, что ни говорили о нём самом, но никак не извинял, если это относилось к чину или званию.

L’allusion était vraiment par trop directe. Il faut vous dire que Kovaliov était un homme très susceptible. Il pouvait excuser tout ce qu’on disait sur son propre compte, mais jamais il ne pardonnait ce qui était blessant pour son rang ou son grade.

Он даже полагал, что в театральных пьесах можно пропускать всё, что относится к обер-офицерам, но на штаб-офицеров никак не должно нападать. Приём частного так его сконфузил, что он тряхнул головою и сказал с чувством достоинства, немного расставив свои руки: «Признаюсь, после этаких обидных с вашей стороны замечаний, я ничего не могу прибавить…» и вышел.

Il avait même la conviction que, dans les pièces de théâtre, on ne devrait permettre des attaques que contre les officiers subalternes, mais en aucune manière contre les officiers supérieurs. L’accueil du commissaire l’avait tellement froissé, qu’il releva fièrement la tête, écarta les bras, et déclara avec dignité:
— J’avoue qu’après des observations aussi blessantes de votre part, je n’ai plus rien à vous dire.
Et il sortit.

Он приехал домой, едва слыша под собою ноги. Были уже сумерки. Печальною или чрезвычайно гадкою показалась ему квартира после всех этих неудачных исканий.

Il revint chez lui, accablé de fatigue. Il faisait déjà sombre. Triste et même laid lui parut son appartement après toutes ses recherches infructueuses.

Взошедши в переднюю, увидел он на кожаном запачканном диване лакея своего Ивана, который, лёжа на спине, плевал в потолок и попадал довольно удачно в одно и то же место. Такое равнодушие человека взбесило его; он ударил его шляпою по лбу, примолвив: «ты, свинья, всегда глупостями занимаешься!»

En pénétrant dans l’antichambre, il aperçut sur le vieux canapé en cuir son valet Ivan qui, commodément étendu sur le dos, s’occupait à lancer des crachats au plafond et, avec beaucoup d’adresse, touchait toujours au même endroit. Cette indifférence de son domestique le rendit furieux; il lui donna un coup de son chapeau sur le front en disant:
— Toi, vaurien, tu ne fais jamais que des sottises.

Иван вскочил вдруг с своего места и бросился со всех ног снимать с него плащ.

Ivan se leva brusquement et s’élança vers son maître pour lui retirer son manteau.

Вошедши в свою комнату, маиор, усталый и печальный, бросился в кресла, и наконец после нескольких вздохов сказал:

Une fois dans sa chambre, le major, fatigué et triste, se jeta dans un fauteuil et finalement, après avoir poussé quelques soupirs, se mit à dire:

«Боже мой! боже мой! За что это такое несчастие? Будь я без руки или без ноги — всё бы это лучше; будь я без ушей — скверно, однакож всё сноснее; но без носа человек — чорт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин; просто, возьми да и вышвырни за окошко! И пусть бы уже на войне отрубили или на дуэли, или я сам был причиною; но ведь пропал ни за что, ни про что, пропал даром, ни за грош!.. Только нет, не может быть», прибавил он, немного подумав.

— Mon Dieu! mon Dieu! pourquoi ce malheur m’accable-t-il? Si c’était un bras ou une jambe qui me manquent, ce serait moins insupportable, mais un homme sans nez, cela ne vaut pas le diable; qu’est-il donc? Ni oiseau, ni citoyen; il n’est bon qu’à se jeter par la fenêtre. Si c’était du moins à la guerre ou en duel qu’on me l’eût enlevé, ou si je l’avais perdu par ma propre faute!… Non, le voilà disparu, comme cela, sans raison aucune!…

«Невероятно, чтобы нос пропал; никаким образом невероятно. Это, верно, или во сне снится, или просто грезится; может быть, я как-нибудь ошибкою выпил вместо воды водку, которою вытираю после бритья себе бороду. Иван дурак не принял, и я, верно, хватил её.»

Toutefois, non, cela ne se peut pas, ajouta-t-il après avoir réfléchi, c’est une chose incroyable qu’un nez puisse ainsi disparaître, tout à fait incroyable. Il faut croire que je rêve, ou que je suis tout simplement halluciné; peut-être ai-je par mégarde avalé, au lieu d’eau, de l’alcool dont j’ai coutume de me frotter le menton après qu’on m’a rasé. Cet imbécile d’Ivan aura négligé de l’emporter, et je l’aurai avalé.

Чтобы действительно увериться, что он не пьян, маиор ущипнул себя так больно, что сам вскрикнул. Эта боль совершенно уверила его, что он действует и живёт наяву. Он потихоньку приблизился к зеркалу и сначала зажмурил глаза с тою мыслию, что авось-либо нос покажется на своём месте; но в ту же минуту отскочил назад, сказавши: «экой пасквильный вид!»

Afin de s’assurer qu’il n’était pas ivre, le major se pinça si fort qu’un cri lui échappa malgré lui. Cette douleur lui donna la certitude qu’il vivait et agissait en état de veille. Il s’approcha tout doucement de la glace et ferma d’abord les yeux, espérant de revoir tout à coup le nez à sa place ordinaire; mais en les rouvrant, il recula aussitôt:
— Quel vilain aspect! murmura-t-il.

Это было, точно, непонятно. Если бы пропала пуговица, серебряная ложка, часы, или что-нибудь подобное; — но пропасть, и кому же пропасть? и притом ещё на собственной квартире!..

C’était en effet incompréhensible. Qu’un bouton, une cuiller d’argent, une montre ou quelque chose de semblable eût ainsi disparu, passe; mais un tel objet, et encore dans son propre appartement!…

Маиор Ковалёв, сообразя все обстоятельства, предполагал едва ли не ближе всего к истине, что виною этого должен быть не кто другой, как штаб-офицерша Подточина, которая желала, чтобы он женился на её дочери. Он и сам любил за нею приволокнуться, но избегал окончательной разделки.

Le major Kovaliov, après avoir pesé toutes les circonstances, s’était arrêté à la supposition, qui était peut-être la plus proche de la vérité, que la faute de tout cela ne devait s’imputer à nul autre qu’à la femme de l’officier supérieur, Mme Podtotchina, laquelle désirait le voir épouser sa fille. Lui-même lui faisait volontiers la cour, mais il évitait de se déclarer définitivement.

Когда же штаб-офицерша объявила ему напрямик, что она хочет выдать её за него, он потихоньку отчалил с своими комплиментами, сказавши, что ещё молод, что нужно ему прослужить лет пяток, чтобы уже ровно было сорок два года.

Et lorsque la dame lui dit un jour, à brûle-pourpoint, qu’elle voudrait marier sa fille avec lui, il fit doucement machine en arrière, en prétextant qu’il était encore trop jeune, qu’il lui fallait encore servir au moins cinq années pour qu’il eût juste quarante-deux ans.

И потому штаб-офицерша, верно из мщения, решилась его испортить и наняла для этого каких-нибудь колдовок-баб, потому что никаким образом нельзя было предположить, чтобы нос был отрезан: никто не входил к нему в комнату; цырюльник же Иван Яковлевич брил его ещё в среду, а в продолжение всей среды и даже во весь четверток нос у него был цел, — это он помнил и знал очень хорошо; притом была бы им чувствуема боль, и, без сомнения, рана не могла бы так скоро зажить и быть гладкою, как блин.

Et voilà pourquoi la femme d’officier supérieur, sans doute par esprit de vengeance, aurait résolu de lui jeter un sort et soudoyé à cet effet des sorcières, parce qu’en aucune façon on ne pouvait admettre que le nez eût été coupé: personne n’était entré dans sa chambre, et quant à Ivan Iakovlievitch, il lui avait fait la barbe le mercredi et, durant cette journée et même tout le jeudi, son nez était là, cela il le savait et se le rappelait très bien. En outre, si tel avait été le cas, il aurait naturellement ressenti une douleur et sans nul doute la plaie ne se serait pas cicatrisée aussi vite et n’eût pas été plate comme une crêpe.

Он строил в голове планы: звать ли штаб-офицершу формальным порядком в суд или явиться к ней самому и уличить её.

Il se mit à ruminer toutes sortes de projets, ne sachant s’il devait citer la femme d’officier supérieur directement en justice, ou se rendre chez elle et la convaincre de sa mauvaise foi.

Размышления его прерваны были светом, блеснувшим сквозь все скважины дверей, который дал знать, что свеча в передней уже зажжена Иваном. Скоро показался и сам Иван, неся её перед собою и озаряя ярко всю комнату.

Ses réflexions furent interrompues par un jet de lumière qui brilla tout à coup à travers toutes les fentes de la porte et qui lui apprit qu’Ivan venait d’allumer la bougie dans l’antichambre. Bientôt apparut Ivan lui-même, portant devant lui la bougie qui éclaira toute la pièce.

Первым движением Ковалёва было схватить платок и закрыть то место, где вчера ещё был нос, чтобы в самом деле глупый человек не зазевался, увидя у барина такую странность.

Le premier mouvement de Kovaliov fut de saisir un mouchoir et d’en couvrir l’endroit où la veille encore trônait son nez, afin que ce dadais de domestique ne demeurât là bouche bée, en apercevant une telle bizarrerie chez son maître.

Не успел Иван уйти в конуру свою, как послышался в передней незнакомый голос, произнёсший: «Здесь ли живёт коллежский асессор Ковалёв?»

À peine le domestique avait-il eu le temps de retourner dans sa niche, qu’une voix inconnue se fit entendre dans l’antichambre:
— C’est ici que demeure l’assesseur de collège Kovaliov? demandait-on.

«Войдите. Маиор Ковалёв здесь», — сказал Ковалёв, вскочивши поспешно и отворяя дверь.

— Entrez. Le major Kovaliov est là, dit-il lui-même en se levant rapidement et en ouvrant la porte.

Вошёл полицейский чиновник красивой наружности, с бакенбардами не слишком светлыми и не тёмными, с довольно полными щеками, тот самый, который в начале повести стоял в конце Исаакиевского моста.

Il vit entrer un fonctionnaire de police à l’extérieur agréable, aux favoris ni trop clairs ni trop foncés, aux joues assez potelées, le même qui, au commencement de ce récit, se tenait à l’extrémité du pont d’Issaky.

«Вы изволили затерять нос свой?»

— Vous avez égaré votre nez?

«Так точно.»

— Précisément.

«Он теперь найден.»

— Il vient d’être retrouvé.

«Что вы говорите?» закричал маиор Ковалёв. Радость отняла у него язык. Он глядел в оба на стоявшего перед ним квартального, на полных губах и щеках которого ярко мелькал трепетный свет свечи. «Каким образом?»

— Que… dites-vous? balbutia le major Kovaliov.
La joie avait subitement paralysé sa langue. Il regardait de tous ses yeux le commissaire, dont les joues et les lèvres pleines se détachaient sous la lumière tremblotante de la bougie.
— Comment?… put-il enfin proférer.

«Странным случаем: его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но к счастию были со мной очки, и я тот же час увидел, что это был нос. Ведь я близорук, и если вы станете передо мною, то я вижу только, что у вас лицо, но ни носа, ни бороды, ничего не замечу. Моя тёща, то есть мать жены моей, тоже ничего не видит.»

— Par un hasard tout à fait singulier. On l’a arrêté presque en route. Il montait déjà en voiture pour se rendre à Riga… Son passeport était depuis longtemps fait au nom d’un fonctionnaire. Et ce qui est encore plus bizarre, c’est que moi-même je l’avais pris tout d’abord pour un monsieur. Heureusement que j’avais sur moi des lunettes, et j’ai reconnu aussitôt que c’était un nez. Je suis myope, vous savez, et lorsque vous vous tenez devant moi, je vois seulement que vous avez un visage, mais je ne distingue ni le nez, ni la barbe, ni rien. Ma belle-mère, elle non plus n’y voit goutte.

Ковалёв был вне себя. «Где же он? Где? Я сейчас побегу.»

Kovaliov était hors de lui:
— Où est-il, où?… J’y cours tout de suite.

«Не беспокойтесь. Я, зная, что он вам нужен, принёс его с собою. И странно то, что главный участник в этом деле есть мошенник цирюльник на Вознесенской улице, который сидит теперь на съезжей. Я давно подозревал его в пьянстве и воровстве, и ещё третьего дня стащил он в одной лавочке бортище пуговиц. Нос ваш совершенно таков, как был.» — При этом квартальный полез в карман и вытащил оттуда завёрнутый в бумажке нос.

— Ne vous dérangez pas. Sachant que vous en aviez besoin, je l’ai apporté avec moi. Et ce qu’il y a de singulier, c’est que le principal coupable, en cette affaire, est un coquin de barbier de la rue Vozniessensk qui est maintenant enfermé au violon. Depuis longtemps je le soupçonnais d’ivrognerie et de vol: avant-hier encore, il avait dérobé dans une boutique une douzaine de boutons… Votre nez est resté tel qu’il était.
À ces mots, le commissaire fourra ses mains dans sa poche et en retira le nez enveloppé dans du papier.

«Так, он!» закричал Ковалёв: «точно он! Откушайте сегодня со мною чашечку чаю.»

— C’est cela, c’est lui! s’écria Kovaliov, c’est bien lui… Voulez-vous prendre tout à l’heure, avec moi, une tasse de thé?

«Почёл бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно заехать отсюда в смирительный дом… Очень большая поднялась дороговизна на все припасы… У меня в доме живёт и тёща, то есть мать моей жены, и дети; старший особенно подаёт большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких.»

— Cela me ferait bien plaisir, mais je ne peux pas. Je dois me rendre d’ici à la maison de force… Les vivres sont devenus très chers maintenant… J’ai avec moi ma belle-mère et puis des enfants, l’aîné surtout donne de grandes espérances; c’est un garçon très intelligent, mais les moyens nécessaires pour leur éducation me font absolument défaut.

Ковалёв догадался и, схватив со стола красную ассигнацию, сунул в руки надзирателю, который, расшаркавшись, вышел за дверь, и в ту же почти минуту Ковалёв слышал уже голос его на улице, где он увещевал по зубам одного глупого мужика, наехавшего со своею телегою как раз на бульвар.

[Bilinguator: Kovaliov a compris et a mis un billet rouge dans la main de l’officier.]

Коллежский асессор, по уходе квартального, несколько минут оставался в каком-то неопределённом состоянии и едва через несколько минут пришёл в возможность видеть и чувствовать: в такое беспамятство повергла его неожиданная радость. Он взял бережливо найденный нос в обе руки, сложенные горстью, и ещё раз рассмотрел его внимательно.

Après le départ du commissaire, Kovaliov demeura dans un état d’âme en quelque sorte vague, et ce ne fut que quelques instants après qu’il reconquit la faculté de voir et de sentir, si grand avait été le saisissement dans lequel l’avait plongé cette joie inattendue. Il prit avec précaution le nez retrouvé dans le creux de ses mains et l’examina encore une fois avec la plus grande attention:

«Так, он, точно он!» говорил маиор Ковалёв. «Вот и прыщик на левой стороне, вскочивший вчерашнего дня.» Маиор чуть не засмеялся от радости.

— C’est lui, c’est bien lui! disait-il. Voici même le bouton qui m’a poussé hier sur le côté gauche.
Et le major faillit rire de ravissement.

Но на свете нет ничего долговременного, а потому и радость в следующую минуту за первою уже не так жива; в третью минуту она становится ещё слабее и наконец, незаметно сливается с обыкновенным положением души, как на воде круг, рождённый падением камешка, наконец сливается с гладкою поверхностью.

Mais rien n’est durable dans ce monde, et c’est pourquoi la joie est moins vive dans l’instant qui suit le premier, s’atténue encore dans le troisième, et finit par se confondre avec l’état habituel de notre âme, comme le cercle que la chute d’un caillou a formé sur la surface de l’eau finit par se confondre avec cette surface.

Ковалёв начал размышлять и смекнул, что дело ещё не кончено: нос найден, но ведь нужно же его приставить, поместить на своё место.

Kovaliov se mit à réfléchir, comprenant bien que l’affaire n’était pas encore terminée: le nez était retrouvé, mais il fallait encore le recoller, le remettre à sa place.

«А что, если он не пристанет?»

— Et s’il ne se recollait pas?

При таком вопросе, сделанном самому себе, маиор побледнел.

À cette question qu’il se posait à lui-même, Kovaliov pâlit.

С чувством неизъяснимого страха бросился он к столу, придвинул зеркало, чтобы как-нибудь не поставить нос криво. Руки его дрожали. Осторожно и осмотрительно наложил он его на прежнее место. О, ужас! Нос не приклеивался!..

Avec un sentiment d’indicible frayeur, il s’élança vers la table et se plaça devant la glace afin de ne pas reposer le nez de travers. Ses mains tremblaient. Avec toutes sortes de précautions, il l’appliqua à l’endroit qu’il occupait antérieurement. Horreur! le nez n’adhérait pas!…

Он поднёс его ко рту, нагрел его слегка своим дыханием и опять поднёс к гладкому месту, находившемуся между двух щёк; но нос никаким образом не держался.

Il le porta à sa bouche, le réchauffa légèrement avec son haleine et de nouveau le plaça sur l’espace uni qui se trouvait entre les deux joues; mais le nez ne tenait pas.

«Ну! ну же! полезай, дурак!» говорил он ему. Но нос был как деревянный и падал на стол с таким странным звуком, как будто бы пробка.

— Voyons, va donc, imbécile! lui disait-il.
Mais le nez semblait être de bois, et retombait sur la table avec un bruit étrange, comme si c’eût été un bouchon.

Лицо маиора судорожно скривилось. «Неужели он не прирастёт?» говорил он в испуге. Но сколько раз ни подносил он его на его же собственное место, старание было по-прежнему неуспешно.

La face du major se convulsa.
— Est-il possible qu’il n’adhère pas? se disait-il, plein de frayeur. Mais il avait beau l’ajuster à la place qui était pourtant la sienne, tous ses efforts restaient vains.

Он кликнул Ивана и послал его за доктором, который занимал в том же самом доме лучшую квартиру в бельэтаже.

Il appela Ivan et l’envoya chercher le médecin, qui occupait dans la même maison le plus bel appartement.

Доктор этот был видный из себя мужчина, имел прекрасные смолистые бакенбарды, свежую, здоровую докторшу, ел поутру свежие яблоки и держал рот в необыкновенной чистоте, полоща его каждое утро почти три четверти часа и шлифуя зубы пятью разных родов щёточками.

Ce médecin était un homme de belle prestance, qui possédait de magnifiques favoris d’un noir de goudron, une femme jeune et bien portante, mangeait le matin des pommes fraîches, et tenait sa bouche dans une propreté extrême, se la rinçant chaque matin trois quarts d’heure durant, et se nettoyant les dents avec cinq espèces différentes de brosses.

Доктор явился в ту же минуту. Спросивши, как давно случилось несчастие, он поднял маиора Ковалёва за подбородок и дал ему большим пальцем щелчка в то самое место, где прежде был нос, так что маиор должен был откинуть свою голову назад с такою силою, что ударился затылком в стену.

Le médecin vint immédiatement. Après avoir demandé au major depuis quand ce malheur lui était arrivé, il souleva son menton et lui donna une pichenette avec le pouce, juste à l’endroit qu’occupait autrefois le nez, de sorte que le major rejeta la tête en arrière avec une telle force que sa nuque alla frapper contre la muraille.

Медик сказал, что это ничего, и, посоветовавши отодвинуться немного от стены, велел ему перегнуть голову сначала на правую сторону и, пощупавши то место, где прежде был нос, сказал: «Гм!» Потом велел ему перегнуть голову на левую сторону и сказал: «Гм!» и в заключение дал опять ему большим пальцем щелчка, так что маиор Ковалёв дернул головою как конь, которому смотрят в зубы. Сделавши такую пробу, медик покачал головою и сказал:

Le médecin lui dit que ce n’était rien; il l’invita à se reculer quelque peu du mur, puis, lui faisant plier la tête à droite, tâta l’emplacement du nez et poussa un «hum!» significatif; après quoi, il lui fit plier la tête à gauche, poussa encore un «hum!» et, en dernier lieu, lui donna de nouveau une chiquenaude avec son pouce, si bien que le major Kovaliov sursauta comme un cheval dont on examinerait les dents. Après cette épreuve, le médecin secoua la tête et dit:

«Нет, нельзя. Вы уж лучше так оставайтесь, потому что можно сделать ещё хуже. Оно конечно, приставить можно; я бы, пожалуй, вам сейчас приставил его; но я вас уверяю, что это для вас хуже.»

— Non, cela ne se peut pas. Restez plutôt tel quel, parce qu’il vous arriverait pis peut-être. Certes, on peut le remettre tout de suite, mais je vous assure que le remède serait pire que le mal.

«Вот хорошо! как же мне оставаться без носа?» сказал Ковалёв. «Уж хуже не может быть, как теперь. Это просто чорт знает что! Куда же я с этакою пасквильностию покажуся?

— Voilà qui est bien! Comment donc rester sans nez? fit Kovaliov; il n’y a rien de pire que cela. Où puis-je me montrer avec un aspect aussi vilain?…

Я имею хорошее знакомство: вот и сегодня мне нужно быть на вечере в двух домах. Я со многими знаком: статская советница Чехтарёва, Подточина штаб-офицерша… хоть после теперешнего поступка её я не имею с ней другого дела, как только чрез полицию.

Je fréquente la bonne compagnie, aujourd’hui je suis encore invité à deux soirées. Je connais beaucoup de dames: la femme du conseiller d’État Mme Tchektyriev, Mme Podtotchina, femme d’officier supérieur, — quoique, après ses agissements, je ne veuille plus avoir affaire à elle autrement que par l’entremise de la police…

Сделайте милость», произнёс Ковалёв умоляющим голосом: «нет ли средства? как-нибудь приставьте; хоть не хорошо, лишь бы только держался; я даже могу его слегка подпирать рукою в опасных случаях. Я же притом и не танцую, чтобы мог вредить каким-нибудь неосторожным движением. Всё, что относится на счёт благодарности за визиты, уж будьте уверены, сколько дозволят мои средства…»

Je vous en prie, continua Kovaliov, d’un ton suppliant, trouvez un moyen quelconque, remettez-le d’une façon ou d’une autre; que ce ne soit même pas tout à fait bien, pourvu que cela tienne, je pourrai même le soutenir un peu avec ma main, dans les cas dangereux. D’ailleurs, je ne danse même pas, de sorte que je ne risque pas de lui causer aucun dommage par quelque mouvement imprudent. Quant à vos honoraires, soyez sans crainte, tout ce qui sera dans la mesure de mes moyens…

«Верите ли», сказал доктор ни громким, ни тихим голосом, но чрезвычайно уветливым и магнетическим: «что я никогда из корысти не лечу. Это противно моим правилам и моему искусству. Правда, я беру за визиты, но единственно с тем только, чтобы не обидеть моим отказом.

— Croyez-moi, fit le docteur d’une voix ni haute ni basse, mais très douce et comme magnétique, je ne traite jamais par amour du gain. C’est contraire à mes principes et à mon art. J’accepte, il est vrai, des honoraires, mais seulement afin de ne pas blesser, par mon refus, les malades qui ont recours à moi.

Конечно, я бы приставил ваш нос: но я вас уверяю честью, если уже вы не верите моему слову, что это будет гораздо хуже. Предоставьте лучше действию самой натуры. Мойте чаще холодною водою, и я вас уверяю, что вы, не имея носа, будете так же здоровы, как если бы имели его.

Certes, j’aurais pu remettre votre nez, mais je vous assure, sur l’honneur, si vous ne voulez pas croire à ma simple parole, que ce sera bien pis. Laissez plutôt faire la nature elle-même. Lavez souvent la place avec de l’eau froide et je vous assure que, sans nez, vous vous porterez tout aussi bien que si vous l’aviez.

А нос я вам советую положить в банку со спиртом или ещё лучше влить туда две столовые ложки острой водки и подогретого уксуса, — и тогда вы можете взять за него порядочные деньги. Я даже сам возьму его, если вы только не подорожитесь.»

Et quant au nez lui-même, je vous conseille de le mettre dans un flacon rempli d’alcool ou, ce qui vaut encore mieux, de vinaigre chauffé, mêlé à deux cuillerées d’eau régale, et alors vous pourrez le vendre encore à un bon prix. Moi-même je vous le prendrais bien, pourvu que vous n’en demandiez pas trop cher.

«Нет, нет! ни за что не продам!» вскричал отчаянный маиор Ковалёв: «лучше пусть он пропадёт!»

— Non, non, je ne le vendrai pas pour rien au monde. J’aime mieux qu’il soit perdu.

«Извините!» сказал доктор, откланиваясь, «я хотел быть вам полезным… Что ж делать! По крайней мере, вы видели моё старание.» Сказавши это, доктор с благородною осанкою вышел из комнаты. Ковалёв не заметил даже лица его и в глубокой бесчувственности видел только выглядывавшие из рукавов его чёрного фрака рукавчики белой и чистой как снег рубашки.

— Excusez, fit le docteur en prenant congé. Je croyais vous être utile; je n’y puis rien; du moins vous êtes-vous convaincu de ma bonne volonté.
Ce disant, le docteur quitta la chambre, d’une démarche noble et fière. Kovaliov ne la regarda même pas; plongé dans une insensibilité profonde, il ne vit passer devant lui que le bord de ses manchettes, blanc comme neige, qui sortait des manches de son habit noir.

Он решился на другой же день, прежде представления жалобы, писать к штаб-офицерше, не согласится ли она без бою возвратить ему то, что следует. Письмо было такого содержания:

Il se résolut dès le lendemain, avant de porter plainte, à écrire à la femme d’officier supérieur, pour voir si elle ne consentirait pas à lui rendre sans contestation ce qu’elle lui avait pris. La lettre était libellée comme suit:

Милостивая государыня,
Александра Григорьевна!
Не могу понять странного со стороны вашей действия. Будьте уверены, что, поступая таким образом, ничего вы не выиграете и ничуть не принудите меня жениться на вашей дочери.

«Madame Alexandra Podtotchina,
«Je comprends difficilement vos façons de faire. Soyez certaine qu’en agissant ainsi vous ne gagnerez rien et ne me contraindrez nullement à épouser votre fille.

Поверьте, что история насчёт моего носа мне совершенно известна, равно как то, что в этом вы есть главные участницы, а не кто другой. Внезапное его отделение с своего места, побег и маскирование, то под видом одного чиновника, то наконец в собственном виде, есть больше ничего, кроме следствие волхвований, произведённых вами или теми, которые упражняются в подобных вам благородных занятиях. Я с своей стороны почитаю долгом вас предуведомить, если упоминаемый мною нос не будет сегодня же на своём месте, то я принуждён буду прибегнуть к защите и покровительству законов.

Croyez-moi, l’histoire de mon nez est éventée; c’est vous et nul autre qui y avez pris la part principale. Sa séparation inopinée d’avec la place qu’il occupait, sa fuite et ses déguisements, tantôt sous les traits d’un fonctionnaire, tantôt enfin sous son propre aspect, ne sont que la conséquence de maléfices employés par vous ou par des personnes qui, comme vous, s’adonnent à d’aussi nobles occupations. De mon côté, je crois devoir vous prévenir que si le nez sus indiqué ne se retrouve pas dès aujourd’hui à sa place, je serai forcé de recourir à la protection des lois.

Впрочем, с совершенным почтением к вам, имею честь быть
Ваш покорный слуга
Платон Ковалёв.

«D’ailleurs, avec tous mes respects, j’ai l’honneur
«d’être votre humble serviteur,
«Platon Kovaliov.»

Милостивый государь,
Платон Кузьмич!
Чрезвычайно удивило меня письмо ваше. Я, признаюсь вам по откровенности, никак не ожидала, а тем более относительно несправедливых укоризн со стороны вашей. Предуведомляю вас, что я чиновника, о котором упоминаете вы, никогда не принимала у себя в доме, ни замаскированного, ни в настоящем виде.

La réponse ne se fit pas attendre, elle était ainsi conçue:
«Monsieur Platon Kovaliov,
«Votre lettre m’a profondément étonnée. Je l’avoue, je ne m’y attendais nullement, surtout pour ce qui regarde les reproches injustes de votre part. Je vous avertis que le fonctionnaire dont vous me parlez n’a jamais été reçu chez moi, ni déguisé ni sous son propre aspect.

Бывал у меня, правда, Филипп Иванович Потанчиков. И хотя он, точно, искал руки моей дочери, будучи сам хорошего, трезвого поведения и великой учёности; но я никогда не подавала ему никакой надежды.

Il est vrai que Philippe Ivanovitch Potantchikoff fréquentait chez moi, et quoiqu’il eût en effet recherché la main de ma fille, quoiqu’il fût un homme de bonne conduite, sobre, et qu’il eût beaucoup de lecture, je ne lui ai jamais donné aucun espoir.

Вы упоминаете ещё о носе. Если вы разумеете под сим, что будто бы я хотела оставить вас с носом, то есть дать вам формальный отказ: то меня удивляет, что вы сами об этом говорите, тогда как я, сколько вам известно, была совершенно противного мнения, и если вы теперь же посватаетесь на моей дочери законным образом, я готова сей же час удовлетворить вас, ибо это составляло всегда предмет моего живейшего желания, в надежде чего остаюсь всегда готовою к услугам вашим
Александра Подточина.

Vous faites encore mention d’un nez. Si vous voulez dire par là que je voulais vous laisser avec un pied de nez, c’est-à-dire vous opposer un refus formel, je suis fort étonnée de vous l’entendre dire, puisque moi, comme vous le savez bien, j’étais d’un avis tout opposé. Et si dès maintenant vous vouliez demander la main de ma fille, je suis disposée à vous satisfaire, puisque tel a toujours été l’objet de mon plus vif désir; dans l’attente de quoi je reste toute prête à vous servir.
«Alexandra Podtotchina.»