edizione Acrobat a cura di (patsan@mbox.vol.it) Patrizio Sanasi

Один

I. Delinea il tao

Сказал Дао — не сказал ничего.
Промолчал о Дао — выразил пустоту.
Назвал имя — обрёк имя на смерть.
Безымянное есть начало неба и земли.
Имя расторгает чашу Единого
На тьму скучных вещей.
Страсть видит причудливый хаос осколков.
Бесстрастный в каждом видит тайну начала.
Две разные реки из одного источника.
Слитые вместе становятся глубочайшей.
Путь от одной к другой — путь к истоку.

Il Tao che può essere detto
non è l’eterno Tao,
il nome che può essere nominato
non è l’eterno nome.
Senza nome è il principio
del Cielo e della Terra,
quando ha nome è la madre
delle diecimila creature.
Perciò chi non ha mai desideri
ne contempla l’arcano,
chi sempre desidera
ne contempla il termine.
Quei due hanno la stessa estrazione
anche se diverso nome
ed insieme sono detti mistero,
mistero del mistero,
porta di tutti gli arcani.

Два

II. Nutrire la persona

Познаешь прекрасное — посеешь безобразное.
Постигнешь добро — породишь зло.
Иметь против не иметь.
Быть, чтобы скоро перестать.
Труд порождает лень.
Короткое станет длинным, когда найдётся короче.
Низкое — только не слишком высокое.
Звук и голос диктуют
уху послушание.
Начало — предвестник конца.
Конец — только сон начала.
Вот почему совершаешь бездействие и учишь без слов.
Художник равнодушен к творению.
Завершив труд, не видит заслуги.
Значит, заслугу бессмысленно отрицать.
Вот почему его творение бессмертно.

Sotto il cielo tutti
sanno che il bello è bello,
di quì il brutto,
sanno che il bene è bene,
di quì il male.
E’ così che
essere e non-essere si danno nascita fra loro,
facile e difficile si danno compimento fra loro,
lungo e corto si danno misura fra loro,
alto e basso si fanno dislivello fra loro,
tono e nota si danno armonia fra loro,
prima e dopo si fanno seguito fra loro.
Per questo il santo
permane nel mestiere del non agire
e attua l’insegnamento non detto.
Le diecimila creature sorgono
ed egli non le rifiuta
le fa vivere ma non le considera come sue,
opera ma nulla si aspetta.
Compiuta l’opera egli non rimane
e proprio perché non rimane
non gli vien tolto.

Три

III. Tenere tranquillo il popolo

Уйдут кумиры — народ забудет ссоры.
Пропадут деньги — вор утратит искусство.
И кумир не воскреснет, потому что цена умерла.
Тогда погаснет зависть — ремесло души.
По этой причине заботливый государь
наполняет желудки, опустошает сердца,
гасит трепет желаний, укрепляет плоть.
Потому говорю:
наука — дитя страсти и перемен
и не имеет потомства.
Странствие не знает науки.
Странник не знает открытий,
спокоен и светел.

Non esaltare i più capaci
fa sì che il popolo non contenda,
non pregiare i beni che con difficoltà s’ottengono
fa sì che il popolo non diventi ladro,
non ostentare ciò che può desiderarsi
fa sì che il cuore del popolo non si turbi.
Per questo il governo del santo
svuota il cuore al popolo
e ne riempie il ventre,
ne infiacchisce il volere
e ne rafforza le ossa
sempre fa sì che non abbia scienza nè brama
e che colui che sa non osi agire.
Poiché egli pratica il non agire
nulla v’è che non sia governato.

Четыре

IV. Quel che non ha origine

Дао пусто, как чаша.
Пока чаша пуста — глубина её бесполезна.
Наполни — польза её исчерпана.
О загадка, родившая тысячу тысяч!
Притупи остриё,
разруби узел,
умерь блеск,
смешай с прахом —
тайна глубины померкнет в пустоте.
Не знаю, откуда происходит,
но знаю — предшествует богам.

Il Tao viene usato perché è vuoto
e non è mai pieno.
Quale abisso!
sembra il progenitore delle diecimila creature.
Smussa le sue punte,
districa i suoi nodi,
mitiga il suo splendore,
si rende simile alla sua polvere.
Quale profondità!
sembra che da sempre esista.
Non so di chi sia figlio,
pare anteriore all’Imperatore del Cielo.

Пять

V. l’uso del vuoto

Земля и небо совершенны,
оттого безразличны к человеку.
Мудрый равнодушен к людям — живите, как хочется.
Меж небом и землёй —
пустота кузнечного меха:
чем шире размах,
тем долговечнее дыхание,
тем больше родится пустоты.
Сомкни уста —
познаешь меру.

Il Cielo e la Terra non usano carità,
tengono le diecimila creature per cani di paglia.
Il santo non usa carità
tiene i cento cognomi per cani di paglia.
Lo spazio tra Cielo e Terra
come somiglia a un mantice!
Si vuota ma non si esaurisce,
si muove ed ancora più ne esce.
Parlar molto e scrutare razionalmente
vale meno che mantenersi vuoto.

Шесть

VI. Completa l’immagine

Приметы невидимого неисчислимы,
рождение его беспричинно.
Не имеет причины — не обладает именем.
Называю глубочайшим
корнем неба и земли.
Подобно прозрачной вуали:
поверхность её бездонна,
глубина её имеет облик.
И так без конца.

Lo spirito della valle non muore,
è la misteriosa femmina.
La porta della misteriosa femmina
è la scaturigine del Cielo e della Terra.
Perennemente ininterrotto come se esistesse
viene usato ma non si stanca.

Семь

VII. Occultare la luce

Земля и небо бессмертны:
ничего не ищут для себя.
Поэтому нет приближения к концу.
Мудрый держится в тени,
оттого светел.
Для себя жаждет одного:
не иметь желаний.
Такая жажда утоляется вечностью.

Il Cielo è perpetuo e la Terra perenne.
La ragione per cui
il Cielo può essere perpetuo e la Terra perenne
è che non vivono per sé stessi:
perciò possono vivere a lungo.
Per questo il santo
pospone la sua persona
e la sua persona viene premessa,
apparta la sua persona
e la sua persona perdura.
Non è perché è spoglio di interessi?
Per questo può realizzare il suo interesse.

Восемь

VIII. Tornare alle qualit naturali

Дао подобно воде.
Вода бесстрастна —
потому не встречает препятствий.
Бесцельна —
Потому всякому приносит пользу.
Зверь ждёт в кустах добычу.
Цветок тянется навстречу солнцу.
Камень скрыт в земле.
Человек в чаще ищет тропу.
А вода холодна, спокойна и прозрачна.

Il sommo bene è come l’acqua:
l’acqua ben giova alle creature e non contende,
resta nel posto che gli uomini disdegnano.
Per questo è quasi simile al Tao.
Nel ristare si adatta al terreno,
nel volere s’adatta all’abisso,
nel donare s’adatta alla carità,
nel dire s’adatta alla sincerità,
nel correggere s’adatta all’ordine,
nel servire s’adatta alla capacità,
nel muoversi s’adatta alle stagioni.
Proprio perché non contende
non viene trovata in colpa.

Девять

IX. Tendere all’incolore

Оставь пустое пустым.
Острое — притупится быстрее.
Наполни чертог золотом и яшмой —
ты подписал приговор сторожам.
Выгляни за порог —
рассказать о своём богатстве и знатности —
увидишь женщину, имя которой — Беда.
Завершив дело, уходи не мешкая.
Вот тебе путь.

Chi colma ciò che possiede
meglio farebbe a desistere,
chi batte a fino ciò che è appuntito
non lo mantiene a lungo intatto.
Un palazzo colmo d’oro e di gemme
non si può conservare,
chi si fa arrogante perchè ricco e nobile
procura da sé la sua rovina.
Ad opera compiuta ritrarsi
è la Via del Cielo.

Десять

X. Saper agire

Сумел слить душу и тело —
сумеешь ли удержать?
Смягчил дух, смирил страсти —
стал ли снова младенцем?
Когда душа чиста —
куда скрываются заблуждения?
Избавился от знаний —
как управлять людьми и любить?
Осенью внушил добро семенам —
взойдут ли весною прежние цветы?
Постигнешь ответы и суть перемен —
под грузом истин сумеешь ли творить недеяние?
Создавая — не присваивать.
Вершить, сохраняя покой.
Управлять неподвластным?
Я называю такое великим Дэ.

Preserva l’Uno dimorando nelle due anime:
sei capace di non farle separare?
Pervieni all’estrema mollezza conservando il ch’i:
sei capace d’essere un pargolo?
Purificato e mondo abbi visione del mistero:
sei capace d’esser senza pecca?
Governa il regno amando il popolo:
sei capace di non aver sapienza?
All’aprirsi e al chiudersi della porta del Cielo
sei capace d’esser femmina?
Luminoso e comprensivo penetra ovunque:
sei capace di non agire?
Fa vivere le creature e nutrile,
falle vivere e non tenerle come tue,
opera e non aspettarti nulla,
falle crescere e non governarle.
Questa è la misteriosa virtù.

Одиннадцать

XI. l’utilita’ del non-essere

Тридцать спиц сверкают в колесе,
скрепляют пустоту внутри.
Пустота придаёт колесу толк.
Лепишь кувшин,
заключаешь пустоту в глину,
и польза кувшина заключена в пустоте.
Пробивают двери и окна — дому служит их пустота.
Пустота — мерило полезного.

Trenta raggi si uniscono in un solo mozzo
e nel suo non-essere si ha l’utilità del carro,
s’impasta l’argilla per fare un vaso
e nel suo non-essere si ha l’utilità del vaso,
s’aprono porte e finestre per fare una casa
e nel suo non-essere si ha l’utilità della casa.
Perciò l’essere costituisce l’oggetto
e il non-essere costituisce l’utilità.

Двенадцать

XII. Reprimere le brame

Пять цветов сбивают зрение с толку.
Пять звуков набиваются в уши, подобно воску.
Пять ароматов убивают вкус.
Охота распаляет азарт.
Блеск драгоценностей манит сойти с пути.
Мудрый полной чаше
предпочитает полную жизнь.
Избегает первого, приветствует последнее.

I cinque colori fan sì che s’acciechi l’occhio dell’uomo,
le cinque note fan sì che s’assordi l’orecchio dell’uomo,
i cinque sapori fan sì che falli la bocca dell’uomo,
la corsa e la caccia fan sì che s’imbesti il cuore
dell’uomo,
i beni che con difficoltà si ottengono
fan sì che sia dannosa la condotta dell’uomo.
Per questo il santo
è per il ventre e non per l’occhio.
Perciò respinge l’uno e preferisce l’altro.

Тринадцать

XIII. Respingere la vergogna

Слава равна позору.
Гордость сродни горю.
Почему слава равна позору?
Стремишься — из страха умереть безвестным.
Обретя — трепещешь потерять.
Оба вспоены из ключа страха.
Так слава равна позору.
Почему гордость сродни горю?
Гордый привязан к себе:
воин в путах легко уязвим.
Безразличного несчастье не тронет,
стало быть не случится.
Служи людям беззаботно — станешь свободен.

Favore e sfavore fanno paura,
pregiar la propria persona è gran sventura.
Che significa
favore e sfavore fan paura?
Il favore è un abbassarsi:
nell’ottenerlo s’ha paura,
di perderlo s’ha paura.
Questo significa
favore e sfavore fan paura.
Che significa
pregiar la propria persona è gran sventura?
La ragione per cui ho gran sventura
è che tengo alla mia persona,
se non tenessi alla mia persona
quale sventura avrei?
Per questo
a chi di sé fa pregio a pro del mondo
si può affidare il mondo,
a chi di sé ha cura a pro del mondo
si può confidare il mondo.

Четырнадцать

XIV. Introduce al mistero

Смотреть на него пристально — чтобы разучиться видеть.
Слушать чутко — чтобы разучиться слышать.
Схватить — чтобы ощутить пустоту.
Не нужно стремиться к истоку,
ибо источник и плод его — едины.
Вершина его не знает света,
подножье его не тонет во тьме.
Бесконечное стремится быть названым.
Не сумев — возвращается в ничто,
форму без образа,
сущность без тени смысла.
Встретишь его — узнаешь,
что не имеет лица.
Пойдёшь вослед — придёшь, откуда вышел.
Следуй древнему Дао —
овладеешь кругом вещей.
Познаешь глубокое начало.
Древнее начало, замысел Дао.

A guardarlo non lo vedi,
di nome è detto l’Incolore.
Ad ascoltarlo non lo odi,
di nome è detto l’Insonoro.
Ad afferrarlo non lo prendi,
di nome è detto l’Informe.
Questi tre non consentono di scrutarlo a fondo,
ma uniti insieme formano l’Uno.
Non è splendente in alto
non è oscuro in basso,
nel suo volversi incessante non gli puoi dar nome
e di nuovo si riconduce all’immateriale.
E’ la figura che non ha figura,
l’immagine che non ha materia:
è l’indistinto e l’indeterminato.
Ad andargli incontro non ne vedi l’inizio,
ad andargli appresso non ne vedi la fine.
Attieniti fermamente all’antico Tao
per guidare gli esseri di oggi
e potrai conoscere il principio antico.
E’ questa l’orditura del Tao.

Пятнадцать

XV. Appalesa la virtu’

Искусство жизни древних учителей
нельзя описать, передать или выучить.
Ведь нельзя передать, описать или выучить глубину.
Можно намекнуть:
Робкие, будто искали брод в зимней реке.
Начеку, словно опасались соседей.
Учтивые, как почётные гости.
Осторожные путники на весеннем льду.
Простые, подобно куску древесины.
Непостижимые, точно пустота.
Тусклые, как струи паводка.
Они соблюдали спокойствие.
Спокойствием проясняли влажное зеркало перемен.
Следуя Дао, не имели желаний. Учили блаженству бездействия.

Quelli che in antico eccellevano come adepti del Tao
penetravano l’arcano e comunicavano col mistero,
erano profondi da non poter essere compresi.
Proprio perché non possono essere compresi
io mi sforzerò di darne i tratti.
Irresoluti erano come chi d’inverno guada un fiume,
guardinghi erano come chi teme i vicini ai quattro lati,
rispettosi erano come chi è ospite,
frammentati erano come ghiaccio che si va fondendo,
schietti erano come legno non ancora sgrossato,
vuoti erano come valli,
torbidi erano come acqua motosa.
Chi è capace d’esser motoso
per fare illimpidire piano piano riposando?
Chi è capace d’esser placido
per far vivere pian piano rimuovendo a lungo?
Chi s’attiene a questa Via
non brama d’esser pieno,
e proprio perché non si riempie
può starsene nell’ombra senza innovar l’antico.

Шестнадцать

XVI. Volgersi alla radice

Освободить сердце от хлама полезных вещей.
Созерцать равнодушно круг перемен.
Тысяча тысяч, изменяясь стремится к началу.
Возвращение к началу называю покоем.
Покой называю возвращением к сути.
Возвращение к сути есть постоянство.
Постоянство есть возвращение к ясности.
Избегаешь постоянства — следуешь хаосу.
Хаос приводит к злу.
Познал постоянство — стал совершенным.
Совершенный неизменно справедлив.
Справедливый становится господином перемен.
Поднявшийся до постоянства следует небу.
Кто следует небу, следует Дао.
Кто следует Дао, выпал из круга вещей.
Смена жизни и смерти — не для него.

Arrivare alla vacuità è il culmine,
mantenere la quiete è schiettezza:
le diecimila creature insieme sorgono
ed io le vedo ritornare a quelle,
quando le creature hanno avuto il lor rigoglio
ciascuna fa ritorno alla sua radice.
Tornare alla radice è quiete,
il che vuol dire restituire il mandato,
restituire il mandato è eternità.
Chi conosce l’eternità è illuminato,
chi non la conosce insensatamente provoca sventure.
Chi conosce l’eternità tutto abbraccia,
tutto abbracciando è equanime,
essendo equanime è sovrano,
essendo sovrano è Cielo,
essendo Cielo è Tao,
essendo Tao a lungo dura
e per tutta la vita non corre pericolo.

Семнадцать

XVII. Lapurainfluenza

О высочайшем следует знать одно:
существует.
Высокое — любить и превозносить.
Среднего — народ боится.
Низкое — презирает.
Кто не верит — не достоин доверия.
Кто совершает без слов — подобен природе.
Так говорят люди.

Dei grandi sovrani il popolo sapeva che esistevano,
vennero poi quelli che amò ed esaltò,
e poi quelli che temette,
e poi quelli di cui si fece beffe:
quando la sincerità venne meno
s’ebbe l’insincerità.
Com’erano pensosi i primi nel soppesar le loro parole!
Ad opera compiuta e ad impresa riuscita
dicevano i cento cognomi: siamo così da noi stessi.

Восемнадцать

XVIII. Lo scadimento dei costumi

Когда исчезло Дао,
пришли совесть и доброта.
От жажды знаний
родилось лицемерие.
Когда шесть родственников в раздоре —
сыновей предпочитают чужим
и соблюдают почтение к отцам.
Когда в государстве смута,
являются стражи порядка.
Их доблесть — слепая верность,
доблесть рабов.

Quando il gran Tao fu negletto
s’ebbero carità e giustizia,
quando apparvero intelligenza e sapienza
s’ebbero le grandi imposture,
quando i sei congiunti non furono in armonia
s’ebbero pietà filiale e clemenza paterna,
quando gli stati caddero nel disordine
s’ebbero i ministri leali.

Девятнадцать

XIX. Tornare alla purezza

Освободись от знаний —
ощутишь дыхание мира.
Забудь о совести, любви к людям —
познаешь радость отца
и почтительность сына.
Искорени хитрость, страсть к наживе —
умрёт в мошеннике вор,
и разбойник — в грабителе.
Знания, совесть, хитрость —
только разные формы лености духа,
привычки.
Скромность и простодушие
погасят страсти, дадут простор
простоте.

Tralascia la santità e ripudia la sapienza
e il popolo s’avvantaggerà di cento doppie,
tralascia la carità e ripudia la giustizia
ed esso tornerà alla pietà filiale e alla clemenza
paterna,
tralascia l’abilità e ripudia il lucro
e più non vi saranno ladri e briganti.
Quelle tre reputa formali e insufficienti,
perciò insegna che v’è altro a cui attenersi:
mostrati semplice e mantienti grezzo,
abbi poco egoismo e scarse brame.

Двадцать

XX. Differenziarsi dal volgo

Оставь мудрость — тебя оставит печаль.
Обещая другому — льстишь себе.
Посвящённый — не страшится разницы между добром и злом.
Смотрю вокруг:
люди довольны зрелищем,
гуляют по парку.
Я один плыву, как дым, не ведая куда,
словно неродившийся младенец.
Один, кому не нужно места!
Люди мечтают наполнить дом вещами,
душу — впечатлениями.
Я грежу о пустоте.
Я — сердце глупца.
Ах, как оно пусто!
Люди стремятся к свету и блеску,
я — тускл, не отбрасываю тени.
Люди пытливы, дерзки, я — равнодушен.
Я скучен и скудоумен.
О, я подобен волнам, дуновению ветра!
Простор — моя пища.
Путь без цели и без причины.

Tralascia lo studio e non avrai afflizioni.
Tra un pronto e un tardo risponder sì
quanto intercorre?
Quel che gli altri temono
non posso non temer io.
Oh, quanto son distanti e ancor non s’arrestano!
Tutti gli uomini sono sfrenati
come a una festa o un banchetto sacrificale,
come se in primavera ascendessero ad una torre.
Sol io quanto son placido! tuttora senza presagio
come un pargolo che ancor non ha sorriso,
quanto son dimesso!
come chi non ha dove tornare.
Tutti gli uomini hanno d’avanzo
sol io sono come chi tutto ha abbandonato.
Oh, il mio cuore di stolto
quanto è confuso!
l’uomo comune è così brillante
sol io sono tutto ottenebrato,
l’uomo comune in tutto s’intromette,
solo io di tutto mi disinteresso,
agitato sono come il mare,
sballottato sono come chi non ha punto fermo.
Tutti gli uomini sono affaccendati
sol io sono ebete come villico.
Sol io mi differenzio dagli altri
e tengo in gran pregio la madre che nutre.

Двадцать один

XXI. Svotare il cuore

Закон жизни, великий Дэ —
так под небом проявляется Дао.
Дао туманно, неуловимо —
следуй, увидишь образ.
Дао туманно, неуловимо —
следуй, увидишь форму.
Дао глубоко и темно —
следуй, постигнешь суть.
Высокую суть, достоверную, как дыхание.
С древних времён доныне
имя его на устах.
Исчерпав его — увидишь начало.
Как познать начало?
Следуй.

Il contenere di chi ha la virtù del vuoto
solo al Tao s’adegua.
Per le creature il Tao
è indistinto e indeterminato.
Oh, come indeterminato e indistinto
nel suo seno racchiude le immagini!
Oh, come indistinto e indeterminato
nel suo seno racchiude gli archetipi!
Oh, come profondo e misterioso
nel suo seno racchiude l’essenza dell’essere!
Questa essenza è assai genuina
nel suo seno ne racchiude la conferma.
Dai tempi antichi sino ad oggi
il suo nome non passa
e così acconsente a tutti gli inizi.
Da che conosco il modo di tutti gli inizi?
Da questo.

Двадцать два

XXII. L’umilta’ che eleva

Древние говорили:
уступи — победишь.
Сделай крюк — придёшь первым.
Простодушие — спутник мудрости.
Ветхое — признак нового.
Малое — путь к великому,
а великое — путь к заблуждению.
Кто понимает — внемлет.
Не кичится зоркостью —
оттого видит ясно.
Не уверен в знаниях,
потому способен учиться.
Не гордится —
многие гордятся близостью к нему.
Не стремится вперёд —
поэтому во главе.
Не сражается —
значит, непобедим.
Древние говорили:
уступи — победишь.
Так говорили древние.

Se ti pieghi ti conservi,
se ti curvi ti raddrizzi,
se t’incavi ti riempi,
se ti logori ti rinnovi,
se miri al poco ottieni
se miri al molto resti deluso.
Per questo il santo preserva l’Uno
e diviene modello al mondo.
Non da sé vede perciò è illuminato,
non da se s’approva perciò splende,
non da sé si gloria perciò ha merito,
non da sé s’esalta perciò a lungo dura.
Proprio perché non contende
nessuno al mondo può muovergli contesa.
Quel che dicevano gli antichi:
se ti pieghi ti conservi,
erano forse parole vuote?
In verità, integri tornavano.

Двадцать три

XXIII. Ilvuoto non-essere

Природа немногословна.
Ветреному утру придёт на смену тихий полдень.
Дождь не станет лить как из ведра день и ночь напролёт.
Так устроены земля и небо.
Даже земля и небо
не могут создать долговечное,
тем более человек.
Человеку остаётся следовать Дао.
Кто следует Дао, равен Дао.
Кто подчиняется Дэ, равен великому Дэ.
Кто теряет — сравним с потерей.
Кто равен Дао — обретает Дао.
Кто равен Дэ — обретает Дэ.
Кто сравним с потерей — обретает потерю.
Сомнение — путь к заблуждению.

Il parlar dell’Insonoro è spontaneità.
Per questo
un turbine di vento non dura una mattina,
un rovescio di pioggia non dura una giornata.
Chi opera queste cose?
Il Cielo e la Terra.
Se perfino il Cielo e la Terra non possono persistere
tanto più lo potrà l’uomo?
Perciò compi le tue imprese come il Tao.
Chi si dà al Tao s’immedesima col Tao,
chi si dà alla virtù s’immedesima con la virtù,
chi si dà alla perdita s’immedesima con la perdita.
Chi s’immedesima col Tao
nel Tao si rallegra d’ottenere,
chi s’immedesima con la virtù
nella virtù si rallegra d’ottenere,
chi s’immedesima con la perdita
nella perdita si rallegra d’ottenere.
Quando la sincerità vien meno
si ha l’insincerità.

Двадцать четыре

XXIV. La penosa benignita’

Кто стал на цыпочки — не устоит.
Кто широко шагает — не удержит шаг.
Кто стремится на гребень — не будет вознесён,
но безвольная щепка — взмоет.
Стараясь натереться до блеска — сотрёшься в порошок.
Нападающий окажется в хвосте.
Кто следует Дао, знает:
всё это бесполезный груз, тяжёлая пища,
они не приносят счастья.
Кто следует Дао — избежит.

Chi sta sulla punta dei piedi non si tiene ritto,
chi sta a gambe larghe non cammina,
chi da sé vede non è illuminato,
chi da sé s’approva non splende,
chi da sé si gloria non ha merito,
chi da sé s’esalta non dura a lungo.
Nel Tao queste cose sono avanzumi ed escrescenze,
che le creature hanno sempre detestati.
Per questo non rimane chi pratica il Tao.

Двадцать пять

XXV. Raffigura l’origine

В глубинах хаоса кроется чудесное.
Приподними завесу тайны —
ты, возникшее прежде неба и земли.
Ты, безмолвное, текучее,
неистребимое в одиночестве.
Живёшь повсюду без закона.
Может быть ты и есть мать неба и земли?
Не знаю имени.
Но напишу на шёлке: Дао.
Своевольно назову — великое.
Великое — движется без конца.
Бесконечное — не достигнет предела.
Беспредельное — вернётся к истоку.
Вот доказательство.
Великое Дао.
Великое небо.
Великая земля.
Великий государь.
В мире четыре величины,
среди них — государь.
Человек следует законам земли.
Земля — небу.
Небо подчиняется Дао.
Дао следует Дао.

C’è un qualcosa che completa nel caos,
il quale vive prima del Cielo e della Terra.
Come è silente, come è vacuo!
Se ne sta solingo senza mutare,
ovunque s’aggira senza correr pericolo,
si può dire la madre di ciò che è sotto il cielo.
Io non ne conosco il nome
e come appellativo lo dico Tao,
sforzandomi a dargli un nome lo dico Grande.
Grande ovvero errante,
errante ovvero distante,
distante ovvero tornante.
Perciò
il Tao è grande,
il Cielo è grande,
la Terra è grande
ed anche il sovrano è grande.
Nell’universo vi sono quattro grandezze
ed il sovrano sta in una di esse.
l’uomo si conforma alla Terra,
la Terra si conforma al Cielo,
il Cielo si conforma al Tao,
il Tao si conforma alla spontaneità.

Двадцать шесть

XXVI. Lavirtu’ del grave

Бережное лежит в основании небрежного:
в тяжёлой ступе воде легко.
Колесо вертится, пока ступица в покое:
Суть лежит в основании суеты.
Возница шагает за возом день напролёт, любуясь видами,
не упускает из виду поклажи.
Легко на душе,
но не придаёт значения.
Отчего же повелитель тысячи колесниц
пренебрежительно смотрит на мир?
Его небрежность сведёт на нет, что берёг.
Суета растеребит покой — суть и основу мира.

Il grave è radice del leggero,
il quieto è signore dell’irrequieto.
Per questo il santo viaggia tutto il giorno
senza discostarsi dal bagaglio,
anche se possiede palazzi regali
placidamente se ne sta distaccato.
Che sarà se il signore di diecimila carri
leggero si fa nel mondo?
Se è leggero perde il fondamento,
se è irrequieto perde la sua signoria.

Двадцать семь

XXVII. L’uso dell’abilita’

Странник не оставляет следов.
Оратор не допустит оговорки.
Счетовод не интересуется, где купить счёты.
Сказано: дверь — не беспокойся о запоре.
Хочешь накрепко привязать — не заботься о верёвке.
Учитель спасает людей,
потому что не оставляет вниманием никого.
Спасает живое,
потому что не пропускает ничего.
Смотрит в глубину.
Добрый заботится о злых,
злые — забота доброго и опора.
Если злые не ценят учителя, а учитель презирает их —
слепы и тот и другие.
Вдумайся в эту простую мысль.

Chi ben viaggia non lascia solchi né impronte,
chi ben parla non ha pecche né biasimi,
chi ben conta non adopra bastoncelli né listelle,
chi ben chiude non usa sbarre né paletti
eppure non si può aprire,
chi ben lega non usa corde né vincoli
eppure non si può sciogliere.
Per questo il santo
sempre ben soccorre gli uomini
e perciò non vi sono uomini respinti,
sempre bene soccorre le creature
e perciò non vi sono creature respinte:
ciò si chiama trasfondere l’illuminazione.
Così l’uomo che è buono
è maestro dell’uomo non buono,
l’uomo che non è buono
è profitto all’uomo buono.
Chi non apprezza un tal maestro,
chi non ha caro un tal profitto,
anche se è sapiente cade in grave inganno:
questo si chiama il mistero essenziale.

Двадцать восемь

XXVIII. Tornare alla semplicita’

Стань бесстрашным и скромным,
как горный ручей, —
превратишься в полноводный поток,
главный поток Поднебесной.
Так гласит великий Дэ,
закон рождения.
Познай праздник, но живи буднями —
станешь примером для Поднебесной.
Так гласит великий Дэ,
закон жизни.
Познай славу, но полюби забвение.
Великая река не помнит о себе,
потому слава её не убывает.
Так гласит великий Дэ,
закон полноты.
Великое есть совершенное.
Совершенное есть проявление Дэ.
Дэ проявляется в безыскусном.
Мудрый подобен простой и великой реке,
главному руслу Поднебесной.
Вот размышления о законе Дэ.

Chi sa d’esser maschio
e si mantiene femmina
è la forra del mondo,
essendo la forra del mondo
la virtù mai non si separa da lui
ed ei ritorna ad essere un pargolo.
Chi sa d’esser candido
e si mantiene oscuro
è il modello del mondo,
essendo il modello del mondo
la virtù mai non si scosta da lui
ed ei ritorna all’infinito.
Chi sa d’esser glorioso
e si mantiene nell’ignominia
è la valle del mondo,
essendo la valle del mondo
la virtù sempre si ferma in lui
ed ei ritorna ad esser grezzo.
Quando quel ch’è grezzo vien tagliato
allora se ne fanno strumenti,
quando l’uomo santo ne usa
allora ne fa i primi tra i ministri.
Per questo il gran governo non danneggia.

Двадцать девять

XXIX. Non agire

Свободного можно покорить,
нельзя исправить.
Ведь невозможно улучшить море или ветер.
Свобода подобна тайному обряду.
Захочешь улучшить — оскудеет.
Задумаешь подчинить — исчезнет.
Поэтому говорю:
Одни идут — другие следуют.
Одни цветут — другие выцветают.
Одни крепнут — другие тучнеют.
Одни созидают — другие строят.
Мудрый избегает тех и других.
Не ищет чести,
не ищет утешения.
Его девиз — постоянство.

Quei che volendo tenere il mondo
lo governa,
a mio parere non vi riuscirà giammai.
Il mondo è un vaso sovrannaturale
che non si può governare:
chi governa lo corrompe,
chi dirige lo svia,
poiché tra le creature
taluna precede ed altra segue,
taluna è calda ed altra è fredda,
taluna è forte ed altra è debole,
taluna è tranquilla ed altra è pericolosa.
Per questo il santo
rifugge dall’eccesso,
rifugge dallo sperpero,
rifugge dal fasto.

Тридцать

XXX. Limitare le operazioni militari

Кто следует Дао —
принуждён советовать царям.
Он говорит:
Войско сильно, пока движется.
Насилие не обернётся миром,
пока не встретит насилия.
Где прошли войска —
вырастут тернии.
Большая война кончится великим голодом.
Искусный побеждает — и останавливается.
Побеждает — и не кичится.
Побеждает — и спокоен.
Он побеждает оттого, что не может проиграть.
Искусный не нападает, а побеждает.
Чем больше усилий,
тем меньше остаётся,
тем дальше от Дао.
Далёкий от Дао —
далёк от начала
и близок к концу.

Quei che col Tao assiste il sovrano
non fa violenza al mondo con le armi,
nelle sue imprese preferisce controbattere.
Là dove stanziano le milizie
nascono sterpi e rovi,
al seguito dei grandi eserciti
vengono certo annate di miseria.
Chi ben li adopra
soccorre e basta,
non osa con essi acquistar potenza.
Soccorre e non si esalta,
soccorre e non si gloria,
soccorre e non s’insuperbisce,
soccorre quando non può farne a meno,
soccorre ma non fa violenza.
Quel che s’invigorisce allor decade:
vuol dire che non è conforme al Tao.
Ciò che non è conforme al Tao presto finisce.

Тридцать один

XXXI. Desistere dalle operazioni militari

Хорошее войско — плохое войско,
потому что его ненавидят.
Правитель нуждается в войске
и нуждается в Дао,
а Дао исчезает в войне.
Выбор приходит, когда выбора нет,
кроме приказа войскам.
Однако останься спокоен.
Победа — не повод к торжеству.
Торжествуя победу — торжествуешь убийство.
Торжествуя убийство — торжествуешь смерть.
Торжествующий смерть — мёртв.
Слева построились полководцы,
справа — главнокомандующий.
Так строятся для триумфа.
Так строятся для погребения.
Когда убиты тысячи — следует горько плакать.
Победа означает погребальный обряд.

Ecco che son le belle armi:
strumenti del malvagio
che le creature han sempre detestati.
Per questo non rimane chi pratica il Tao.
Il saggio, che è pacifico, tiene in pregio la sinistra,
chi adopra l’armi tiene in pregio la destra.
Ecco che son l’armi:
strumenti del malvagio
non strumenti del saggio,
il quale li adopra solo se non può farne a meno.
Avendo per supreme pace e quiete,
ei vince ma non se ne compiace,
chi se ne compiace
gioisce nell’uccidere gli uomini.
Ora chi gioisce nell’uccidere gli uomini
non può attuare i suoi intenti nel mondo.
Nelle gesta fauste si tiene in onore la sinistra,
nelle gesta infauste si tiene in onore la destra.
Il luogotenente sta alla sinistra,
il duce supremo sta alla destra:
assume il posto del rito funebre.
Quei che gli uomini ha ucciso in massa
li piange con cordoglio e con tristezza:
la vittoria in guerra gli assegna il posto del rito
funebre.

Тридцать два

XXXII. La virtu’ del santo

Дао бессмертно, безымянно.
Дао ничтожно, непокорно, неуловимо.
Что овладеть — нужно знать имя,
форму или цвет.
Но Дао ничтожно.
Дао ничтожно,
но если великие следуют ему —
тысячи малых покорились и успокоились.
Земля и небо соединились в благословении,
люди обрели путь без указания свыше.
Когда целое распалось —
осколки требуют имён,
и родится великое искушение —
искушение называть.
Мудрый знает предел имени
и пагубность искушения.
Дао подобно реке — увлекает осколки, имена и пределы
в беззвучный океан Вселенной.

Il Tao in eterno è senza nome,
è grezzo per quanto minimo sia,
nessuno al mondo è capace di fargli da ministro.
Se principi e sovrani fossero capaci di attenervisi,
le diecimila crature da sé si sottometterebbero,
il Cielo in mutuo accordo con la Terra
farebbe discendere soave rugiada
e il popolo, senza alcuno che lo comandi,
da sé troverebbe il giusto assetto.
Quando si cominciò ad intagliare
si ebbero i nomi.
Tutto quello che ha nome viene trattato come proprio,
perciò sappi contenerti.
Chi sa contenersi
può non correre pericolo.
Paragona la presenza del Tao nel mondo
ai fiumi e ai mari cui accorrono rivi e valli.

Тридцать три

XXXIII. Lavirtu’ del discernimento

Понимаешь людей — умён.
Понимаешь себя — просвещён.
Управление людьми требует силы.
Управление собой требует могущества.
Кто уверен, что имеет достаточно, —
богат.
Кто знает цель — обладает волей.
Кто верит в себя — долговечен.
Кто уходит, чтобы дать место жизни —
бессмертен.

Chi conosce gli altri è sapiente,
chi conosce sé stesso è illuminato.
Chi vince gli altri è potente,
chi vince sé stesso è forte.
Chi sa contentarsi è ricco,
chi strenuamente opera attua i suoi intenti.
A lungo dura chi non si diparte dal suo stato,
ha vita perenne quello che muore ma non perisce.

Тридцать четыре

XXXIV. Confidare nel perfetto

Дао повсюду — справа и слева.
Повелевает, но не принуждает.
Владеет, но не претендует.
Никогда не дерзает,
оттого ничтожно, бесцельно.
Живое и мёртвое стремится к нему,
но Дао одиноко.
Потому называю великим.
Никогда не выказывает величия,
потому воистину величественно.

Come è universale il gran Tao!
può stare a sinistra come a destra.
In esso fidando vengono alla vita le creature
ed esso non le rifiuta,
l’opera compiuta non chiama sua.
Veste e nutre le creature
ma non se ne fa signore,
esso che sempre non ha brame
può esser nominato Piccolo.
Le creature ad esso si volgono
ma esso non se ne fa signore,
può esser nominato Grande.
Poiché giammai si fa grande
può realizzare la sua grandezza.

Тридцать пять

XXXV. Lavirtu’ dellacarita’

В ком отражается Дао —
отражается глубина.
К нему тянутся тысячи,
обретают мир, музыку, пищу, покой.
Странник находит приют.
Дао не имеет запаха, вкуса.
Дао неслышно, незримо.
Однако люди идут,
потому что — неисчерпаемо.

Verso chi tiene in sé la grande immagine
il mondo accorre,
accorre e non riceve danno
ma calma e pace grandi.
Attratto da musiche e bevande prelibate
si ferma il viator che passa,
ma quel che al Tao esce di bocca
com’è scipito! non ha sapore.
A guardarlo non riesci a vederlo,
ad ascoltarlo non riesci ad udirlo,
ad usarlo non riesci ad esaurirlo.

Тридцать шесть

XXXVI. L’occulto e il palese

Прежде чем стиснуть — нужно разъять.
Лишь крепкое может ослабнуть.
Прежде чем сорвать —
нужно вырастить.
Прежде чем отнять —
нужно подать.
Такова природа вещей.
Слабое, мягкое
преодолевают сильное, крепкое.
Крупная рыба не покинет глубину.
Страна не раскроет чужим
замысел своего устройства.

Quei che vuoi che si contragga
devi farlo espandere,
quei che vuoi che s’indebolisca
devi farlo rafforzare,
quei che vuoi che rovini
devi farlo prosperare,
a quei che vuoi che sia tolto
devi dare.
Questo è l’occulto e il palese.
Mollezza e debolezza vincono durezza e forza.
Al pesce non conviene abbandonar l’abisso,
gli strumenti profittevoli al regno
non conviene mostrarli al popolo.

Тридцать семь

XXXVII. Esercitare il governo

Дао постоянно в бездействии.
Ничего не затевает,
потому не оставляет незавершённым.
Когда цари следуют Дао —
тысячи тысяч следуют своим порядком.
Если замыслят произвол —
я покорю их простой жизнью
без формы, смысла и содержания.
Нет формы — не родится страсть.
Нет смысла — не поднимется искушение.
Нет содержания — нет и разногласий.
Тогда наступает покой
и тысячи тысяч наследуют его.

Il Tao in eterno non agisce
e nulla v’è che non sia fatto.
Se principi e sovrani fossero capaci d’attenervisi,
le creature da sé si trasformerebbero.
Quelli che per trasformarle bramassero operare
io li acquieterei
con la semplicità di quel che non ha nome
anch’esse non avrebbero brame,
quando non han brame stanno quiete
e il mondo da sé s’assesta.

Тридцать восемь

XXXVIII. Espone la virtu’

Мудрый не ищет добра,
потому добродетелен.
Глупец норовит причинить добро
и забывает о людях.
Мудрый бездействует.
Глупый делает тысячу дел,
и дела его нарочиты.
Добродетель творит, не прилагая усилий.
Справедливость силится воцариться,
возбуждает желание отвергнуть.
Человек насаждает закон
и по закону вершит наказание.
Потому говорю:
Утрачено Дао — действует Дэ.
Утрачено Дэ — родится добродетель.
Утрачена добродетель — выпячивается справедливость.
Утрачена справедливость — вырастает закон.
Закон есть угасание преданности и веры,
и начало смуты.
Благоговение перед цветком — признак невежества.
Мудрый ищет плод, не соблазняясь веером соцветий.
Как цветок отвлекает от плода,
так познание уводит от истины.

La virtù somma non si fa virtù
per questo ha virtù,
la virtù inferiore non manca di farsi virtù
per questo non ha virtù.
La virtù somma non agisce
ma non ha necessità di agire,
la virtù inferiore agisce
ma ha necessità di agire.
La somma carità agisce
ma non ha necessità di agire,
la somma giustizia agisce
ma ha necessità di agire,
il sommo rito agisce
e se non viene corrisposto
si denuda le braccia e trascina a forza.
Fu così che
perduto il Tao venne poi la virtù,
perduta la virtù venne poi la carità,
perduta la carità venne poi la giustizia,
perduta la giustizia venne poi il rito:
il rito è labilità della lealtà e della sincerità
e foriero di disordine.
Chi per primo conosce è fior nel Tao
e principio di ignoranza.
Per questo l’uomo grande
resta in ciò che è solido
e non si sofferma in ciò che è labile,
resta nel frutto
e non si sofferma nel fiore.
Perciò respinge l’uno e preferisce l’altro.

Тридцать девять

XXXIX. Uniformarsi al fondamento

Тысячи разных имеют общее:
каждое одно.
Одно — значит целое.
Целое — есть единое.
Единое — значит, простое:
небо чистое, земля твёрдая, дух чуткий,
долина цветущая,
рождение в мире беспрестанно.
Знать и цари — одной крови.
Единица — образ самой себя
и образец.
Небо держится чистотой,
земля — твёрдостью,
дух парит, пока чуткий.
Если долина не цветёт,
имя её — пустыня.
Если знать и цари утратят единство —
станут лёгкой добычей для смуты.
Простота лежит в основании благородства.
Когда благородные забывают о простых —
рушится основание государства.
Разбери колесницу на части —
рассмотришь части, но где колесница?
Теперь задаю вопрос: что благороднее —
драгоценная яшма или валун?

In principio questi ottenner l’Uno:
il Cielo l’ottenne e per esso fu puro,
la Terra l’ottenne e per esso fu tranquilla,
gli esseri sovrannaturali l’ottennero
e per esso furono potenti,
la valle l’ottenne e per esso fu ricolma,
le creature l’ottennero e per esso vissero,
principi e sovrani l’ottennero
e per esso furon retti nel governare il mondo.
Costoro ne furono resi perfetti.
Se il Cielo non fosse puro per esso
temerebbe di squarciarsi,
se la Terra non fosse tranquilla per esso
temerebbe di fendersi,
se gli esseri sovrannaturali non fossero potenti per esso
temerebbero d’annullarsi,
se la valle non fosse ricolma per esso
temerebbe d’inaridirsi,
se le creature non vivessero per esso
temerebbero di spegnersi,
se principi e sovrani non fossero nobili e alti per esso
temerebbero di cadere.
Il nobile ha per fondamento il vile,
l’alto ha per basamento il basso.
Perciò quando principi e sovrani chiamano sé stessi
l’orfano, lo scarso di virtù, l’incapace,
non è perché considerano lor fondamento il vile?
Ahimé, no!
Quando hai finito d’enumerare le parti del carro
ancor non hai il carro.
Non voler essere pregiato come giada
né spregiato come pietra.

Сорок

XL. Dove andare e che adoperare

Перемены есть проявление Дао.
Безволие есть свойство Дао.
Всё в мире рождается из жизни,
а жизнь рождается из пустоты.

Il tornare è il movimento del Tao,
la debolezza è quel che adopra il Tao.
Le diecimila creature che sono sotto il cielo
hanno vita dall’essere,
l’essere ha vita dal non-essere.

Сорок один

XLI. Equipara le diversita’

Умный, узнав о Дао, следует Дао.
Способный, узнав о Дао, колеблется.
Тёмный, узнав о Дао, смеётся.
Но Дао есть Дао потому, что легко высмеять.
Поэтому говорят:
Кто хочет увидеть Дао — увидит тьму.
Кто хочет достичь Дао — идёт назад.
Кто жаждет подняться к Дао — забудет цель.
Высокая добродетель — проста.
Постигший истину — гоним.
Доброта без границ похожа на равнодушие.
Сеющий доброту напоминает жнеца.
Чистая правда горчит, как ложь.
Настоящий квадрат не имеет углов.
Лучший кувшин лепят всю жизнь.
Высокая музыка неподвластна слуху.
Великий образ не имеет формы.
Дао скрыто, безымянно.
Но только Дао дарит путь, свет, совершенство.

Quando il gran dotto apprende il Tao
lo pratica con tutte le sue forze,
quando il medio dotto apprende il Tao
or lo conserva ed or lo perde,
quando l’infimo dotto apprende il Tao
se ne fa grandi risate:
se non fosse deriso non sarebbe degno d’essere il Tao.
Perciò motti invalsi dicono:
illuminarsi nel Tao è come ottenebrarsi,
avanzare nel Tao è come regredire,
spianarsi nel Tao è come incavarsi,
la virtù somma è come valle,
il gran candore è come ignominia,
la virtù vasta è come insufficienza,
la virtù salda è come esser volgo,
la naturale genuinità è come sbiadimento,
il gran quadrato non ha angoli,
il gran vaso tardi si completa,
il gran suono è una sonorità insonora,
la grande immagine non ha forma.
Il Tao è nascosto e senza nome,
ma proprio perché è il Tao
ben impresta e completa.

Сорок два

XLII. Le trasformazioni del tao

Дао рождает единицу.
Из одного родится два,
Из двух родится три.
Три — колыбель тысячи тысяч.
Из тысячи тысяч в каждом
борются инь и ян,
пульсирует ци.
Так возникает равновесие.
Люди не терпят одиночества
и завидуют царям.
Между тем цари — одиноки.
Вот почему говорю:
что отдал — твоё.
Учу, чему учит жизнь:
сильные умирают от насилия.
Здесь простая суть моих размышлений.

Il Tao generò l’Uno,
l’Uno generò il Due,
il Due generò il Tre,
il Tre generò le diecimila creature.
Le creature voltano le spalle allo yin
e volgono il volto allo yang,
il ch’i infuso le rende armoniose.
Ciò che l’uomo detesta
è d’essere orfano, scarso di virtù, incapace,
eppur sovrani e duchi se ne fanno appellativi.
Perciò tra le creature
taluna diminuendosi s’accresce,
taluna accrescendosi si diminuisce.
Ciò che gli altri insegnano
anch’io l’insegno:
quelli che fan violenza non muoiono di morte
naturale.
Di questo farò l’avvio del mio insegnamento.

Сорок три

XLIII. Lo strumento universale

Волна захлестнёт камень.
Бесплотное не имеет преград.
Потому ценю покой,
учу без слов,
совершаю без усилий.

Ciò che v’è di più molle al mondo
assoggetta ciò che v’è di più duro al mondo,
quel che non ha esistenza
penetra là dove non sono interstizi.
Da questo so che v’è profitto nel non agire.
All’insegnamento non detto,
al profitto del non agire,
pochi di quelli che sono sotto il cielo arrivano.

Сорок четыре

XLIV. Il fermo ammonimento

Слава, жизнь — что важнее?
Жизнь, богатство — что дороже?
Прибыль, потеря — что ценнее?
Много обрёл — больше потеряешь.
Крепче берёг — легче растратишь.
Кто знает меру — не знает разочарований.
Кто ведает предел — не знает поражений.
Жизнь без событий — жизнь бессмертного.

Tra fama e persona che è più caro?
Tra persona e beni che è più importante?
Tra acquistare e perdere che è più penoso?
Per questo
chi ardentemente brama certo assai sperpera,
chi molto accumula certo assai perde.
Chi sa accontentarsi non subisce oltraggio,
chi sa contenersi non corre pericolo
e può durare a lungo.

Сорок пять

XLV. L’immensa virtu’

Полное совершенство выглядит, как изъян.
Невозможно исправить.
Крайняя полнота похожа на полную пустоту.
Нельзя исчерпать.
Великая прямота действует исподволь.
Великий ум облекается в простодушие.
Великая речь нисходит, как заблуждение.
Шагай — победишь холод.
Бездействуй — преодолеешь зной.
Покой создаёт согласие в Поднебесной.

La grande completezza è come spezzettamento
che nell’uso non si rompe,
la grande pienezza è come vuotezza
che nell’uso non si esaurisce,
la grande dirittura è come sinuosità,
la grande abilità è come inettitudine,
la grande eloquenza è come balbettio.
l’agitazione finisce nell’algore,
la quiete finisce nel calore:
la pura quiete è la regola del mondo.

Сорок шесть

XLVI. Esser parco nelle brame

В стране, открытой для Дао,
лошади удобряют пашни.
В стране, закрытой для Дао,
кони мчатся в боевых колесницах
за городской чертой.
Страсть не беда,
когда знаешь границу.
Покупка не опасна,
пока бесстрастна.
Потому говорю:
Кто уверен, что имеет вполне, —
имеет полной мерой.

Quando nel mondo vige il Tao
i cavalli veloci sono mandati a concimare i campi,
quando nel mondo non vige il Tao
i cavalli da battaglia vivono ai confini.
Colpa non v’è più grande
che secondar le brame,
sventura non v’è più grande
che non saper accontentarsi,
difetto non v’è più grande
che bramar d’acquistare.
Quei che conosce la contentezza dell’accontentarsi
sempre è contento.

Сорок семь

XLVII. Scrutare cio’ che e’ lontano

Оставь порог дома —
вместо мира увидишь рисунок.
Выгляни в окно —
вместо неба найдёшь синеву.
Дальше зайдёшь —
меньше останется.
Меньше останется —
ближе конец.
Мудрый не размышляет, он постигает.
Не любуется, он видит.
Не совершает, он творит.

Senza uscir dalla porta
conosci il mondo,
senza guardar dalla finestra
scorgi la Via del Cielo.
Più lungi te ne vai meno conosci.
Per questo il santo
non va dattorno eppur conosce,
non vede e più discerne,
non agisce eppur completa.

Сорок восемь

XLVIII. Obliare la sapienza

Следуешь учителю — обретаешь.
Следуешь Дао — избавляешься.
Избавился — пришёл к бездействию.
Ничего не делаешь —
ничего не остаётся несделанным.
Миром управляет простота.
Простота родится из бездействия.
Вмешательство — залог беспорядка.

Chi si dedica allo studio ogni dì aggiunge,
chi pratica il Tao ogni dì toglie,
toglie ed ancor toglie
fino ad arrivare al non agire:
quando non agisce nulla v’è che non sia fatto.
Quei che regge il mondo
sempre lo faccia senza imprendere,
se poi imprende
non è atto a reggere il mondo.

Сорок девять

XLIX. Confidare nella virtu’

Мудрый бессердечен.
В нём бьются сердца тысячи тысяч.
Несу добро добрым.
Несу добро злым.
Нести следует одно:
добродетель.
Доверяю доверчивым.
Доверяю подозрительным.
Верить следует в одно —
в доверие.
Мудрый — застенчив, спокоен, одинок,
словно ребёнок.
Мудрый — зеркало для людей,
их единое отражение.

Il santo non ha un cuore immutabile,
ha per cuore il cuore dei cento cognomi.
Per me è bene ciò che hanno di buono,
ed è bene anche ciò che hanno di non buono,
la virtù li rende buoni;
per me è sincerità ciò che hanno di sincero,
ed è sincerità anche ciò che hanno di non sin
cero,
la virtù li rende sinceri.
Il santo sta nel mondo tutto timoroso
e per il mondo rende promiscuo il suo cuore.
I cento cognomi in lui affiggono occhi e orecchi
e il santo li tratta come fanciulli.

Пятьдесят

L. Tenere in pregio lavita

Меж рождением и смертью
Из десятерых —
трое стремятся к жизни,
трое к вечности,
трое просто живут и умирают.
Отчего так?
Оттого что привязаны к переменам.
Значит, движутся к смерти.
Слыхал ещё про одного.
Свободный от уз,
идёт без страха навстречу тигру, носорогу,
навстречу врагу.
Носорогу некуда вонзить рог,
тигру — когти,
врагу — клинок.
Отчего так?
Оттого что в себе не оставил места для смерти.

Uscire è vivere, entrare è morire.
Seguaci della vita sono tre su dieci,
seguaci della morte sono tre su dieci,
gli uomini che la vita
tramutano in disposizione alla morte
son pur essi tre su dieci.
Per qual motivo?
Perchè vivono l’intensità della vita.
Or io ho appreso che chi ben nutre la vita
va per deserti senza incontrar rinoceronti e tigri,
va tra gli eserciti senza indossar corazza e arme:
il rinoceronte non ha dove infilzare il corno,
la tigre non ha dove affondar l’artiglio,
il guerriero non ha dove immergere la spada.
Per qual motivo?
Perchè costui non ha disposizione alla morte.