HELENA (ustavičně pálí): A pověz, Náno, kdybych spálila…

ЕЛЕНА (всё время бросая бумаги в огонь): А скажи, Нана, если б я сожгла…

NÁNA: Jezus, nespalte se!

НАНА: Матушки, не обожгитесь!

HELENA: Podívej se, jak se ty listy kroutí! Jako by živé byly. Jako by oživly. Oh Náno, to je hrrozné!

ЕЛЕНА: Смотри, как свёртываются листы. Будто живы. Будто ожили. Ах, Нана, это ужжасно!

NÁNA: Puste, já to spálim.

НАНА: Дайте, я сожгу!

HELENA: Ne, ne, já musím sama. (Vrhá poslední list do ohně.) Všechno musí shořet! … Podívej se, ty plameny! Jsou jako ruce, jako jazyky, jako postavy… (Tluče pohrabáčem do ohně.) Oh lehněte! Lehněte!

ЕЛЕНА: Нет, нет, я должна сама. (Бросает в огонь последний лист.) Всё должно сгореть! Смотри, какое пламя! Оно — как руки, как языки, как фигуры человеческие… (Шевелит кочергой.) Ах, улягтесь, улягтесь!

NÁNA: Už je po tom.

НАНА: Кончено.

HELENA (vstane ustrnulá): Náno!

ЕЛЕНА (поднимается сама не своя): Нана!

NÁNA: Ježíši Kriste, co ste to spálila!

НАНА: Господи Иисусе, что вы сожгли?

HELENA: Co jsem provedla!

ЕЛЕНА: Что я натворила!

NÁNA: Bože na nebi! Co to bylo?

НАНА: Силы небесные! Что это было?

Vedle mužský smích.

За сценой — мужской смех.

HELENA: Jdi, jdi, nech mne! Slyšíš? Páni jdou.

ЕЛЕНА: Стукай, ступай, оставь меня! Слышишь, господа пришли.

NÁNA: Pro živýho boha, Heleno! (Odchází tapetovými dveřmi.)

НАНА: Ради бога, Елена! (Уходит через задрапированную дверь.)

HELENA: Co tomu řeknou!

ЕЛЕНА: Что они скажут!

DOMIN (otvírá vlevo dveře): Jen dál, hoši. Pojďte gratulovat.

ДОМИН (открывает левую дверь): Входите, ребята. Пошли поздравлять.

Vejde Hallemeier, Gall, Alquist, všichni v redingotech s vysokými řády en miniature a na stuhách. Za nimi Domin.

Входят Галлемайер, Галль, Алквист, все — в сюртуках с высшими орденами или орденскими лентами. За ними — Домин.

HALLEMEIER (hlaholí): Paní Heleno, já, to jest my všichni…

ГАЛЛЕМАЙЕР (с комической торжественностью): Милостивая государыня, позвольте мне, то есть всем нам..

DR. GALL: … jménem Rossumových závodů…

ГАЛЛЬ: …от имени комбината Россума…

HALLEMEIER: … blahopřejeme k vašemu velikému dni.

ГАЛЛЕМАЙЕР: …поздравить вас с великим днём.

HELENA (podává jim ruce): Já vám tolik děkuju! Kde je Fabry a Busman?

ЕЛЕНА (подаёт им руку): Я так вам благодарна! А где же Фабри и Бусман?

DOMIN: Šli do přístavu. Heleno, dnes je šťastný den.

ДОМИН: В порт пошли. Сегодня счастливый день, Елена.

HALLEMEIER: Den jako poupě, den jako svátek, den jako pěkná holka. Mládenci, takový den zapít.

ГАЛЛЕМАЙЕР: День — бутончик, день — праздник, день — ну, точно хорошенькая девочка. Друзья, в честь такого дня надо выпить.

HELENA: Whisky?

ЕЛЕНА: Виски?

DR. GALL: Třeba vitriol.

ГАЛЛЬ: Да хоть денатурату!

HELENA: Se sodovkou?

ЕЛЕНА: С содовой?

HALLEMEIER: Hrome, buďme střídmí. Bez sodovky.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Тысяча чертей, будем трезвыми: без содовой!

ALQUIST: Ne, já děkuju.

АЛКВИСТ: Нет, благодарю.

DOMIN: Co se tu pálilo?

ДОМИН: Что это здесь жгли?

HELENA: Staré papíry. (Odchází vlevo.)

ЕЛЕНА: Старые бумаги. (Уходит налево.)

DOMIN: Hoši, máme jí o tom říci?

ДОМИН: Ребята, сказать ей?

DR. GALL: To se rozumí! Vždyť už je po všem.

ГАЛЛЬ: Конечно! Ведь всё уже кончилось.

HALLEMEIER (popadne Domina a Galla kolem krku): Hahahaha! Mládenci, to jsem rád! (Točí se s nimi dokolečka a spustí basem:) Už je po ní! Už je po ní!

ГАЛЛЕМАЙЕР (обнимает Домина и Галля): Ха-ха-ха-ха! Друзья, как я рад! (Кружится с ними по комнате, потом вдруг затягивает басом.) Миновало! Миновало!

DR. GALL (baryton): Už je po ní!

ГАЛЛЬ (баритоном): Миновало!

DOMIN (tenor): Už je po ní!

ДОМИН (тенором): Миновало!

HALLEMEIER: Už nás nikdy nedohoní…

ГАЛЛЕМАЙЕР: В нас ни капли не попало!

HELENA (s lahví a sklenicemi ve dveřích): Kdo vás nedohoní? Co máte?

ЕЛЕНА (с бутылками и бокалами появляется в двери): Что в вас не попало? Что у вас такое?

HALLEMEIER: Máme radost. Máme vás. Máme všechno. Kruci turci, zrovna je tomu deset let, co jste přijela.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Радость у нас! Вы у нас! У нас — всё на свете! Боже мой, да ведь сегодня ровно десять лет, как вы приехали!

DR. GALL: A na chlup po deseti letech…

ГАЛЛЬ: И точно в этот самый день, как и десять лет назад…

HALLEMEIER: … k nám zase pluje loď. Pročež… (Vyprázdní sklenici.) Brrr haha, to je silné jako radost.

ГАЛЛЕМАЙЕР: …к нам снова плывёт пароход! И за это… (Выпивает бокал.) Бррр, ухх! Пьянит, как радость!

DR. GALL: Madam, na vaše zdraví! (Pije.)

ГАЛЛЬ: Ваше здоровье, мадам! (Пьёт.)

HELENA: Ale počkejte, jaká loď?

ЕЛЕНА: Да погодите вы! Какой пароход?

DOMIN: Ať je jaká chce, jen když pluje včas. Na tu loď, hoši! (Vyprázdní sklenici.)

ДОМИН: Ах, не всё ли равно? Важно, что он прибывает вовремя. За пароход, друзья! (Осушает бокал.)

HELENA (nalévá): Vy jste nějakou čekali?

ЕЛЕНА (наливает): А вы ждали пароход?

HALLEMEIER: Haha, to si myslím. Jako Robinson. (Zvedá sklenici.) Paní Heleno, ať žije, co chcete. Paní Heleno, na vaše oči a basta! Ty kluku Domine, povídej.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Хо-хо, ещё бы! Как Робинзон. (Поднимает бокал.) Госпожа Елена, пью за исполнение желаний! За ваши глаза — точка! Ну же. Домин, бродяга, рассказывай!

HELENA (směje se): Co se stalo?

ЕЛЕНА (смеётся): Что случилось?

DOMIN (vrhne se do lenošky a zapaluje doutník): Počkej… Sedni si, Heleno. (Zvedne prst. Pauza.) Už je po ní.

ДОМИН (бросается в кресло, закуривает сигару): Погоди! Сядь, Елена. (Поднимает палец. Пауза.) Миновало.

HELENA: Po čem?

ЕЛЕНА: Что миновало?

DOMIN: Po revoltě.

ДОМИН: Восстание.

HELENA: Jaké revoltě?

ЕЛЕНА: Какое восстание?

DOMIN: Po revoltě Robotů… Chápeš?

ДОМИН: Восстание роботов. Понятно?

HELENA: Nechápu.

ЕЛЕНА: Нет.

DOMIN: Ukažte, Alquiste. (Alquist mu podá noviny. Domin je rozevře a čte:) “V Havru se ustavila první rasová organizace Robotů… a vydala výzvu k Robotům světa.”

ДОМИН: Давайте, Алквист. (Алквист протягивает ему газету. Домин разворачивает, читает.) «В Гавре основана первая организация роботов… она обратилась с воззванием ко всем роботам мира».

HELENA: To jsem četla.

ЕЛЕНА: Это я читала.

DOMIN (saje s rozkoší na doutníku): Tak vidíš, Heleno. Tohle, to znamená revoluci, víš? Revoluci všech Robotů světa.

ДОМИН (с наслаждением затягивается сигарой): Так вот, Елена… это революция, понимаешь? Революция всех роботов мира.

HALLEMEIER: Hrome, rád bych věděl…

ГАЛЛЕМАЙЕР: Тысяча чертей, хотел бы я знать…

DOMIN (uhodí do stolu): … kdo to spískal! Nikdo na světě nedovedl jimi hnout, žádný agitátor, žádný spasitel světa, a najednou — tohleto, prosím!

ДОМИН (ударяет кулаком по столу): …кто заварил эту кашу?! Никто на свете не мог привести их в движение ни один агитатор, ни один спаситель мира, и вдруг — нате вам!

HELENA: Ještě nepřišly zprávy?

ЕЛЕНА: Подробностей ещё нет?

DOMIN: Ne. Zatím víme jen tohle, ale to stačí, víš? Považ, že tohle ti nese poslední parník. Že tím rázem přestanou hovořit telegrafy, že z dvaceti lodí denně nepřipluje žádná, a máš to. Zastavili jsme výrobu a koukali jeden na druhého, kdy to začne, viďte hoši?

ДОМИН: Нет, Пока это всё, что нам известно. Но и этого достаточно, правда? Представь себе — вот это привёз последний пароход. И потом телеграфная связь сразу оборвалась, из двадцати ежедневных пароходов с тех пор не приходит ни один — и всё! Мы остановили производство и только переглядывались: скоро ли начнётся?.. Верно, ребята?

DR. GALL: Inu, bylo nám z toho horko, paní Heleno.

ГАЛЛЬ: Да, жарковато нам приходилось, Елена.

HELENA: Protos mi dal tu válečnou loď?

ЕЛЕНА: Вот почему ты подарил мне военный корабль?

DOMIN: Ach ne, dětino, tu jsem objednal už před půl rokem. Jen tak, pro jistotu. Ale na mou duši jsem myslel, že dnes na ni sedneme. Tak už to vypadalo, Heleno.

ДОМИН: Нет, нет, деточка, я заказал его ещё полгода назад. Просто так, на всякий случай. Но, ей-богу, думал, что сегодня нам придётся взойти на него. Такое было положение, Елена.

HELENA: Proč už před půl rokem?

ЕЛЕНА: Но почему ты заказал его полгода назад?

DOMIN: Eh, byly nějaké úkazy, víš? To nic neznamená. Ale tenhle týden, Heleno, šlo o lidskou civilizaci nebo já nevím oč. Nazdar, chlapci! Teď jsem zase rád na světě.

ДОМИН: Э, появились кое-какие признаки, понимаешь? Но это пустяки. Зато в эту неделю, Елена, решился вопрос: быть человеческой цивилизации или чему-нибудь ещё. Ну, ваше здоровье, друзья! Теперь мне опять нравится жить на свете.

HALLEMEIER: To si myslím, u čerta! Váš den, paní Heleno! (Pije.)

ГАЛЛЕМАЙЕР: Ещё бы, чёрт возьми! За ваш день, госпожа Елена! (Пьёт.)

HELENA: Už je po všem?

ЕЛЕНА: И всё кончилось?

DOMIN: Docela po všem.

ДОМИН: Абсолютно.

DR. GALL: Pluje sem totiž loď. Obyčejná poštovní loď, navlas podle jízdního řádu. Přesně v jedenáct třicet spustí kotvy.

ГАЛЛЬ: Понимаете, в порт прибывает пароход. Обычное почтовое судно, и следует оно точно по расписанию. В одиннадцать тридцать, минута в минуту, оно отдаст якорь.

DOMIN: Hoši, přesnost je nádherná věc. Nic tak neposiluje duši jako přesnost. Přesnost znamená pořádek na světě. (Zvedá sklenici.) Na tu přesnost!

ДОМИН: Точность — великолепная штука, друзья! Ничто так не ободряет, как точность. Точность означает, что в мире полный порядок. (Поднимает бокал.) Итак, за точность!

HELENA: Tedy už je… všechno… v pořádku?

ЕЛЕНА: Значит, теперь… всё… в порядке?

DOMIN: Skoro. Myslím, že přeřízli kabel. Jen když zas platí jízdní řád.

ДОМИН: Почти. Они, наверно, перерезали кабель. Но главное — расписание снова вступило в силу.

HALLEMEIER: Když platí jízdní řád, platí zákony lidské, platí zákony boží, platí zákony vesmíru, platí všechno, co má platit. Jízdní řád je víc než evangelium, víc než Homér, víc než celý Kant. Jízdní řád je nejdokonalejší výron lidského ducha. Paní Heleno, já si naleju.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Раз вступило в силу расписание — значит, действуют законы человеческие, законы божеские, законы Вселенной, значит, действует всё, чему надлежит действовать. Расписание — это больше, чем Евангелие, больше, чем Гомер, больше, чем весь Кант. Расписание — это высочайшее порождение человеческого духа. Разрешите, Елена, я налью себе?

HELENA: Proč jste mi o ničem neřekli?

ЕЛЕНА: Почему вы мне ничего не говорили?

DR. GALL: Chraň bůh! Raději bychom si jazyk ukousli.

ГАЛЛЬ: Боже сохрани! Мы скорей откусили бы себе язык.

DOMIN: Takové věci nejsou pro tebe.

ДОМИН: Такие вещи — не для тебя.

HELENA: Ale kdyby ta revoluce… přišla až sem…

ЕЛЕНА: Но если бы эта революция… перекинула сюда…

DOMIN: Nevěděla bys stejně o ničem.

ДОМИН: Ты всё равно ни о чём не узнала бы.

HELENA: Proč?

ЕЛЕНА: Как же так?

DOMIN: Protože bychom sedli na svého Ultima a pokojně brousili po moři. Za měsíc, Heleno, bychom diktovali Robotům, co by nás jen napadlo.

ДОМИН: Да так. Сели бы мы на наш «Ультимус» и спокойно поплыли бы в море. А через месяц, Елена, мы уже диктовали бы роботам всё, что нам угодно.

HELENA: Oh Harry, já nerozumím.

ЕЛЕНА: Гарри, я не понимаю…

DOMIN: Protože bychom s sebou odvezli něco, oč by Roboti strašně stáli.

ДОМИН: Мы увезли бы с собой кое-что чрезвычайно важное для роботов.

HELENA: Co, Harry?

ЕЛЕНА: Что именно, Гарри.

DOMIN: Jejich bytí nebo jejich konec.

ДОМИН: Их жизнь и смерть.

HELENA (vstane): Co je to?

ЕЛЕНА (поднимаясь): Что ты имеешь в виду?

DOMIN (vstane): Tajemství výroby. Rukopis starého Rossuma. Až by továrna měsíc stála, byli by Roboti před námi na kolenou.

ДОМИН (тоже встаёт): Секрет производства. Рукопись старого Россума. Остановись комбинат на один только месяц — и роботы пали бы перед нами на колени.

HELENA: Proč… jste… mně to neřekli?

ЕЛЕНА: Почему… вы… мне этого не сказали?

DOMIN: Nechtěli jsme tě zbytečně poděsit.

ДОМИН: Мы не хотели зря пугать тебя.

DR. GALL: Haha, paní Heleno, to byla poslední karta.

ГАЛЛЬ: Хо-хо, Елена, это был наш последний козырь.

ALQUIST: Jste bledá, paní Heleno.

АЛКВИСТ: Вы побледнели, Елена.

HELENA: Proč jste mně nic neřekli!

ЕЛЕНА: Почему вы ничего мне не сказали?!

HALLEMEIER (u okna): Jedenáct třicet. Amélie spouští kotvy.

ГАЛЛЕМАЙЕР (у окна): Одиннадцать тридцать. «Aмелия» бросает якорь.

DOMIN: To je Amélie?

ДОМИН: Так это «Амелия»?

HALLEMEIER: Hodná stará Amélie, která tenkrát přivezla paní Helenu.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Славная старушка «Амелия», которая привезла тогда Елену.

DR. GALL: Teď je tomu na minutu deset let…

ГАЛЛЬ: В эту минуту исполнилось ровно десять лет…

HALLEMEIER (u okna): Vyhazují balíky. (Odvrátí se od okna.) Lidi, to je pošty!

ГАЛЛЕМАЙЕР: (от окна). Сгружают почту. (Отворачивается от окна.) Тюков — пропасть!

HELENA: Harry!

ЕЛЕНА: Гарри!

DOMIN: Co je?

ДОМИН: Да?

HELENA: Pojedeme odtud!

ЕЛЕНА: Уедем отсюда!

DOMIN: Teď, Heleno? Ale jdi!

ДОМИН: Теперь, Елена? Да что ты!

HELENA: Teď, co nejrychleji! My všichni, co tu jsme!

ЕЛЕНА: Сейчас же, как можно скорее! Уедем все, сколько нас тут есть!

DOMIN: Proč právě teď?

ДОМИН: Почему именно теперь?