ГАЛЛЬ: Было бы не так ужасно. (Отворачивается от окна.) Хорошо ещё, что они не вооружены!

DR. GALL: … nebyl by to tak děsný pohled. (Odvrátí se od okna.) Ještě že nejsou ozbrojeni!

ДОМИН: Гм… (Смотрит в бинокль на порт.) Хотел бы я знать, что они выгружают с «Амелии».

DOMIN: Hm… (Dívá se dalekohledem k přístavu.) Jen bych rád věděl, co to vykládají z Amélie.

ГАЛЛЬ: Только бы не оружие!

DR. GALL: Jenom když ne zbraně.

Через задрапированную дверь, пятясь, входит Фабри, таща за собой два электропровода.

Z tapetových dveří vystoupí pozpátku Fabry a táhne za sebou dva elektrické dráty.

ФАБРИ: Виноват. Укладывайте провод, Галлемайер!

FABRY: Pardon… Položte drát, Hallemeiere!

ГАЛЛЕМАЙЕР (входя вслед за Фабри): Уф, ну и работка! Что нового?

HALLEMEIER (vejde za Fabrym): Uf, to byla práce! Co je nového?

ГАЛЛЬ: Ничего. Мы плотно окружены.

DR. GALL: Nic. Jsme důkladně obleženi.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Мы забаррикадировали коридор и лестницу, друзья. Водички нету? Ага, вот… (Пьёт.)

HALLEMEIER: Zabarikádovali jsme chodbu a schody, mládenci. Nemáte trochu vody? Aha tady. (Pije.)

ГАЛЛЬ: Зачем провод, Фабри?

DR. GALL: Co s tím drátem, Fabry?

ФАБРИ: Сейчас, сейчас. Дайте ножницы.

FABRY: Hned, hned. Nějaké nůžky.

ГАЛЛЬ: Где их взять? (Ищет.)

DR. GALL: Kdepak je vzít? (Hledá.)

ГАЛЛЕМАЙЕР (подходит к окну): Тысяча чертей, сколько их собралось?! Ну и дела!

HALLEMEIER (jde k oknu): Hrome, to jich přibylo! Koukejme!

ГАЛЛЬ: Маникюрные подойдут?

DR. GALL: Stačí toaletní?

ФАБРИ: Давай сюда! (Перерезает провод настольной лампы и присоединяет к нему свои провода.)

FABRY: Sem s nimi. (Přestřihne vedení elektrické lampy stojící na psacím stole a připojí k němu své dráty.)

ГАЛЛЕМАЙЕР (от окна): А у вас тут неважная перспектива, Домин. Пахнет чем-то… вроде… смерти.

HALLEMEIER (u okna): Nemáte pěknou vyhlídku, Domine. Je to nějak… cítit… smrtí.

ФАБРИ: Готово!

FABRY: Hotovo!

ГАЛЛЬ: Что?

DR. GALL: Co?

ФАБРИ: Электропроводка. Теперь мы можем пустить ток по всей садовой ограде. Пусть тогда попробуют дотронуться! По крайней мере — пока наши там.

FABRY: Vedení. Teď můžeme celou zahradní mříž napojit proudem. Kdo by pak na ni sáhl, hrome! Aspoň pokud tam jsou naši.

ГАЛЛЬ: Где?

DR. GALL: Kde?

ФАБРИ: На электростанции, высокоучёный муж. Я всё же надеюсь… (Подходит к камину и зажигает стоящую на нём маленькую лампочку.) Слава богу, они там. Работают. (Гасит свет.) Пока свет горит — всё хорошо.

FABRY: V elektrárně, učený pane. Doufám aspoň… (Jde ke krbu a rozsvítí na něm malou žárovku.) Chválabohu jsou tam. A pracují. (Zhasí.) Pokud to svítí, je dobře.

ГАЛЛЕМАЙЕР (отворачивается от окна): Наши баррикады тоже хороши, Фабри. Но что это играет Елена? (Идёт к двери налево, слушает.)

HALLEMEIER (obrátí se od okna): Ty barikády jsou také dobré, Fabry. Jářku co to hraje paní Helena?

Через задрапированную дверь входит Бусман; он тащит огромные бухгалтерские книги; споткнулся о провод.

Přejde ke dveřím vlevo a naslouchá. Z tapetových dveří vyjde Busman, táhne obrovské obchodní knihy, klopýtá přes drát.

ФАБРИ: Осторожно, Бус! Тут провод!

FABRY: Pozor, Bus! Pozor na dráty!

ГАЛЛЬ: Хэлло, что это вы несёте?

DR. GALL: Haló, co si to nesete?

БУСМАН (кладёт книги на стол): Нужные книги, деточка. Хочу вот подвести баланс, пока… пока… В общем, нынче я не стану ждать Нового года. А у вас что? (Идёт к окну.) Да ведь там всё тихо!

BUSMAN (klade knihy na stůl): Hlavní knihy, dětičky. Rád bych si udělal účty, než… než… Inu letos nebudu čekat s bilancí do Nového roku. Tak co máte? (Jde k oknu.) Ale vždyť tam je docela ticho!

ГАЛЛЬ: Вы ничего не видите?

DR. GALL: Vy nic nevidíte?

БУСМАН: Ничего, кроме огромного, ровного, сизого пространства — словно маковых зерён насыпали.

BUSMAN: Ne, jenom velikou modrou plochu, jako když mák rozseje.

ГАЛЛЬ: Это роботы.

DR. GALL: To jsou Roboti.

БУСМАН: Вот как? Жаль, мне отсюда не разглядеть, (Подсаживается к столу, открывает книги.)

BUSMAN: Ah tak. Škoda že na ně nevidím. (Sedne si ke stolu a otevře knihy.)

ДОМИН: Бросьте, Бусман. Роботы выгружают оружие с «Амелии».

DOMIN: Nechte toho, Busmane. Roboti z Amélie vykládají zbraně.

БУСМАН: Ну и что? Могу я этому помешать?

BUSMAN: Nu a co? Jak já mám tomu zabránit?

ДОМИН: Помешать мы не можем.

DOMIN: Tomu nemůžeme zabránit.

БУСМАН: Тогда дайте мне заняться делом! (Принимается за подсчёты.)

BUSMAN: Tedy mne nechte počítat. (Dá se do práce.)

ФАБРИ: Ещё не всё кончено, Домин! Мы пропустили сквозь садовую решётку две тысячи вольт, и…

FABRY: Není ještě konec, Domine. Pustili jsme do mříží dvanáct set volt a…

ДОМИН: Постойте. «Ультимус» наводит орудия на нас.

DOMIN: Počkejte. Ultimus na nás obrátil děla.

ГАЛЛЬ: Кто?

DR. GALL: Kdože?

ДОМИН: Роботы на «Ультимусе».

DOMIN: Roboti na Ultimu.

ФАБРИ: Гм, в таком случае… тогда… тогда нам крышка, друзья. Роботы прошли хорошее военное обучение.

FABRY: Hm, pak ovšem… pak… pak je s námi konec, mládenci. Roboti jsou na vojnu cvičeni.

ГАЛЛЬ: Значит, мы…

DR. GALL: My tedy…

ДОМИН: Да. Неминуемо.

DOMIN: Ano. Neodvratně.

Пауза.

Pauza.

ГАЛЛЬ: Друзья, это преступление старой Европы: она научила роботов воевать! Неужели, чёрт подери, не могли они не лезть всюду со своей политикой? Это было преступление — превращать рабочие машины в солдат!

DR. GALL: Hoši, je to zločin staré Evropy, že naučila Roboty válčit! Nemohli už dát u čerta pokoj s tou svou politikou? To byl zločin, udělat z živé práce vojáky!

АЛКВИСТ: Преступлением было делать роботов!

ALQUIST: Zločin byl vyrábět Roboty!

ДОМИН: Что?!

DOMIN: Cože?

АЛКВИСТ: Преступлением было делать роботов!

ALQUIST: Zločin byl vyrábět Roboty!

ДОМИН: Нет, Алквист. Даже сегодня я не жалею об этом!

DOMIN: Ne. Alquiste, ani dnes toho nelituju.

АЛКВИСТ: Даже сегодня?

ALQUIST: Ani dnes?

ДОМИН: Да — в последний день цивилизации. Это было замечательное достижение.

DOMIN: Ani dnes, v poslední den civilizace. Byla to veliká věc.

БУСМАН (вполголоса): Триста шестнадцать миллионов.

BUSMAN (polohlasně): Tři sta šestnáct miliónů.

ДОМИН (с трудом): Пробил наш последний час, Алквист. Мы говорим уже почти с того света. Это была неплохая мечта, Алквист, — разбить цепи рабского труда. Страшного, унизительного труда, бремя которого пришлось нести человеку. Труда грязного, убийственного. О Алквист, люди работали слишком тяжко. Им жилось слишком тяжко. И преодолеть это…

DOMIN (těžce): Alquiste, je naše poslední hodina; mluvíme už skoro z onoho světa. Alquiste, to nebyl špatný sen, rozbít otroctví práce. Práce ponižující a strašné, kterou člověk musel nést. Dřiny nečisté a vražedné. Oh Alquiste, pracovalo se příliš těžko. Žilo se příliš těžko. A tohle překonat…

АЛКВИСТ: …не было мечтой обоих Россумов. Старый Россум думал только о своих безбожных фокусах, а молодой — о миллиардах. И наши акционеры не об этом мечтали. Они мечтали о дивидендах. И вот из-за их дивидендов теперь погибнет человечество.

ALQUIST: … nebyl sen obou Rossumů. Starý Rossum myslel na své bezbožné kejkle a mladý na miliardy. A není to sen vašich R.U.R.-akcionářů. Jejich sen jsou dividendy. A na jejich dividendy lidstvo zahyne.

ДОМИН (с возмущением): К чёрту дивиденды! Думаете, стал бы я хоть час работать ради них? (Стучит по столу.) Я для себя работал, слышите? Для собственного Удовлетворения! Я хотел, чтобы человек стал владыкой Мира! Чтоб он жил не только ради куска хлеба! Я хотел, чтобы ничья душа не тупела за чужими станками, чтобы не осталось ничего, ничего от проклятого социального хлама! О, мне ненавистны унижение и страдание, мне отвратительна бедность! Я хотел создать новое поколение! Я хотел… я думал…

DOMIN (popuzen): Vezmi čert jejich dividendy! Myslíte, že bych jen hodinu dělal pro ně? (Tluče do stolu.) Pro sebe jsem to dělal, slyšíte? Pro své uspokojení! Chtěl jsem, aby se člověk stal pánem! Aby už nežil jen pro kus chleba! Chtěl jsem, aby žádná duše nepitoměla u cizích strojů, aby už nezbylo nic, nic, nic z toho zatraceného sociálního krámu! Oh mně se oškliví ponížení a bolest, mně se protiví chudoba! Nové pokolení jsem chtěl! Chtěl jsem… myslel jsem…

АЛКВИСТ: Ну?

ALQUIST: Nu?

ДОМИН (тише): Я хотел, чтобы человечество стало всемирной аристократией, чтобы человека ничто не ограничивало, чтобы был он свободным, совершенным — и быть может, даже больше, чем человеком…

DOMIN (tišeji): … chtěl jsem, abychom z celého lidstva udělali aristokracii světa. Neomezené, svobodné a svrchované lidi. A třeba víc než lidi.

АЛКВИСТ: Одним словом — сверхчеловеком?

ALQUIST: Nu tak tedy Nadlidi.

ДОМИН: Да. О, мне бы только сотню лет сроку! Ещё сотню лет — ради будущего человечества!

DOMIN: Ano. Ó jen mít sto let času! Ještě sto let pro příští lidstvo!

БУСМАН (вполголоса): Сальдо — триста семьдесят миллионов. Так.

BUSMAN (polohlasně): Tři sta sedmdesát miliónů přenos. Tak.

Пауза.

Pauza.

ГАЛЛЕМАЙЕР (у двери слева): Да, музыка — великое дело. Надо было вам послушать. Она как-то одухотворяет, облагораживает.

HALLEMEIER (u dveří vlevo): Jářku hudba je veliká věc. Měli jste poslouchat. Tohle člověka jaksi zduchovní, zjemní…

ФАБРИ: Что именно?

FABRY: Co vlastně?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Закат человечества, чёрт возьми? Я становлюсь гурманом, друзья. Надо было нам раньше отдаться этому. (Идёт к окну, смотрит наружу.)

HALLEMEIER: Ten soumrak lidí, u všech čertů! Mládenci, ze mne se stává požitkář. Měli jsme se na to vrhnout dřív. (Jde k oknu a dívá se ven.)

ФАБРИ: Чему?

FABRY: Nač?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Радостям жизни. Наслаждениям. Тысяча чертей, сколько прекрасного на свете! Мир был так прекрасен, а мы… мы тут… Мальчики, мальчики, скажите: чем мы насладились?

HALLEMEIER: Na požívání. Na krásné věci. Hrome, je tolik krásných věcí! Svět byl krásný, a my… my tady… Hoši, hoši, řekněte, čeho jsme užili?

БУСМАН (вполголоса): Четыреста пятьдесят два миллиона. Превосходно!

BUSMAN (polohlasně): Čtyři sta padesát dva milióny, výborně.

ГАЛЛЕМАЙЕР (у окна): Жизнь была великолепна. Товарищи, жизнь была… да… Фабри, пустите-ка немного, току в эти самые решётки!

HALLEMEIER (u okna): Život byl veliká věc. Kamarádi, život byl… jářku… Fabry, pusťte drobet proudu do té vaší mříže!

ФАБРИ: Зачем?

FABRY: Proč?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Они хватаются за ограду.

HALLEMEIER: Sahají na ni.

ГАЛЛЬ (у окна): Включайте!

DR. GALL (u okna): Zapněte!

Фабри щёлкает выключателем.

Fabry cvakne vypínačem.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Ого, как их скрутило! Два, три — четверо убиты!

HALLEMEIER: Kriste, to je zkroutilo! Dva, tři, čtyři zabití!

ГАЛЛЬ: Отступают.

DR. GALL: Ustupují.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Пять убитых!

HALLEMEIER: Pět zabitých!

ГАЛЛЬ (отворачивается от окна): Первая стычка.

DR. GALL (odvrací se od okna): První srážka.

ФАБРИ: Чувствуете — пахнет смертью?

FABRY: Cítíte smrt?

ГАЛЛЕМАЙЕР (с удовлетворением): Совсем обуглились, голубчики. Головешки и только. Хо-хо, человек не должен сдаваться! (Садится.)

HALLEMEIER (uspokojen): Jsou na uhel, holenku. Dočista na uhel. Haha, člověk se nesmí dát! (Usedne.)

ДОМИН (потирая лоб): Кажется, будто нас убили уже сто лет назад и мы только призраки. Кажется, мы давным-давно мертвы и возвращаемся сюда лишь для того, чтобы повторить наши давние… предсмертные слова. Словно я всё это уже пережил. Словно когда-то уже получил её… огнестрельную рану сюда, в горло. А вы, Фабри…

DOMIN (mne si čelo): Snad jsme už sto let zabiti a jenom strašíme. Snad jsme dávno, dávno mrtvi a vracíme se jen odříkávat, co jsme už jednou mluvili… před smrtí. Jako bych tohle všechno už zažil. Jako bych ji už někdy byl dostal. Střelnou ránu… sem… do krku. A vy, Fabry…

ФАБРИ: Что я?

FABRY: Co já?

ДОМИН: Застрелены.

DOMIN: Zastřelen.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Тысяча чертей, а я?

HALLEMEIER: Hrome, a já?

ДОМИН: Заколоты.

DOMIN: Probodnut.

ГАЛЛЬ: А я — ничего?

DR. GALL: A já nic?

ДОМИН: Растерзаны.

DOMIN: Roztrhán.

Пауза.

Pauza.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Чушь! Хо-хо, дружище! Как так? Чтоб меня да закололи? Не дамся!

HALLEMEIER: Nesmysl! Haha, člověče, kdepak mne probodnout! Já se nedám!

Пауза.

Pauza.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Что молчите, безумцы? Говорите же, чёрт бы вас побрал!

HALLEMEIER: Co mlčíte, blázni? Ke všem čertům, mluvte!

АЛКВИСТ: А кто, кто виноват? Кто виноват во всём этом?

ALQUIST: A kdo, kdo je vinen? Kdo je tím vinen?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Ерунда! Никто не виноват. Просто роботы… ну, роботы как-то изменились. Кто же может отвечать за роботов?

HALLEMEIER: Hlouposti. Nikdo není vinen. Zkrátka Roboti… Inu Roboti se nějak změnili. Copak někdo může za Roboty?

АЛКВИСТ: Всё истреблено! Весь род людской! Вся Вселенная! (Встаёт.) Глядите, глядите: струйки крови на каждом пороге! Кровь течёт из всех домов! О боже, боже, кто в этом виноват?

ALQUIST: Všechno pobito! Celé lidstvo! Celý svět! (Vstane.) Hleďte, ó hleďte, potůčky krve na každém prahu! Potůčky krve ze všech domů! Ó bože, ó bože, kdo je tím vinen?

БУСМАН (вполголоса): Пятьсот двадцать миллионов Господи, полмиллиарда!

BUSMAN (polohlasně): Pět set dvacet miliónů! Panebože půl miliardy!

ФАБРИ: Мне кажется, вы… преувеличиваете. Куда там! Не так-то легко истребить всё человечество!

FABRY: Myslím, že… že snad přeháníte. Jděte, není tak snadné pobít celé lidstvo.

АЛКВИСТ: Я обвиняю науку! Обвиняю технику! Домина! Себя! Всех нас! Мы, мы виноваты во всём! Ради мании величия, ради чьих-то прибылей, ради прогресса — и не знаю ещё ради каких прекрасных идеалов — мы убили человечество! Подавитесь же вашим величием! Такого гигантского могильника из человеческих костей не воздвигал себе ещё ни один Чингисхан!

ALQUIST: Já žaluju vědu! žaluju techniku! Domina! sebe! nás všechny! My, my jsme vinni! Pro své velikášství, pro něčí zisky, pro pokrok, já nevím pro jaké náramné věci jsme zabili lidstvo! Nu tak praskněte svou velikostí! Tak ohromnou mohylu z lidských kostí si nepostavil žádný čingischán!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Чепуха! Люди не так-то легко сдадутся. Что вы, хо-хо!

HALLEMEIER: Nesmysl, člověče! Lidé se tak lehko nedají, haha, kdepak!

АЛКВИСТ: Наша вина! Наша вина!

ALQUIST: Naše vina! Naše vina!

ГАЛЛЬ (вытирает пот со лба): Дайте мне сказать друзья. Это я во всём виноват. Во всём, что случилось.

DR. GALL (utírá si pot z čela): Nechte mne mluvit, hoši. Já jsem tím vinen. Vším, co se stalo.

ФАБРИ: Вы, Галль?

FABRY: Vy Galle?

ГАЛЛЬ: Да. Дайте мне сказать. Я изменил роботов. Бусман, судите и вы меня.

DR. GALL: Ano, nechte mne mluvit. Já jsem změnil Roboty. Busmane, suďte mne také.

БУСМАН (встаёт): Бог мой, да что вы такое сделали?

BUSMAN (vstane): Nono, copak se vám stalo?

ГАЛЛЬ: Я изменил характер роботов. Изменил технологию их производства. Вернее, лишь некоторые физические свойства, понимаете? А главное, главное их… возбудимость.

DR. GALL: Změnil jsem povahu Robotů. Změnil jsem jejich výrobu. Totiž jen některé tělesné podmínky, rozumíte? Hlavně… hlavně jejich… iritabilitu.

ГАЛЛЕМАЙЕР (вскакивает): Проклятие! Почему именно её?

HALLEMEIER (vyskočí): Zlořečeně, proč zrovna tu?