DR. GALL: … nebyl by to tak děsný pohled. (Odvrátí se od okna.) Ještě že nejsou ozbrojeni!

ГАЛЛЬ: Было бы не так ужасно. (Отворачивается от окна.) Хорошо ещё, что они не вооружены!

DOMIN: Hm… (Dívá se dalekohledem k přístavu.) Jen bych rád věděl, co to vykládají z Amélie.

ДОМИН: Гм… (Смотрит в бинокль на порт.) Хотел бы я знать, что они выгружают с «Амелии».

DR. GALL: Jenom když ne zbraně.

ГАЛЛЬ: Только бы не оружие!

Z tapetových dveří vystoupí pozpátku Fabry a táhne za sebou dva elektrické dráty.

Через задрапированную дверь, пятясь, входит Фабри, таща за собой два электропровода.

FABRY: Pardon… Položte drát, Hallemeiere!

ФАБРИ: Виноват. Укладывайте провод, Галлемайер!

HALLEMEIER (vejde za Fabrym): Uf, to byla práce! Co je nového?

ГАЛЛЕМАЙЕР (входя вслед за Фабри): Уф, ну и работка! Что нового?

DR. GALL: Nic. Jsme důkladně obleženi.

ГАЛЛЬ: Ничего. Мы плотно окружены.

HALLEMEIER: Zabarikádovali jsme chodbu a schody, mládenci. Nemáte trochu vody? Aha tady. (Pije.)

ГАЛЛЕМАЙЕР: Мы забаррикадировали коридор и лестницу, друзья. Водички нету? Ага, вот… (Пьёт.)

DR. GALL: Co s tím drátem, Fabry?

ГАЛЛЬ: Зачем провод, Фабри?

FABRY: Hned, hned. Nějaké nůžky.

ФАБРИ: Сейчас, сейчас. Дайте ножницы.

DR. GALL: Kdepak je vzít? (Hledá.)

ГАЛЛЬ: Где их взять? (Ищет.)

HALLEMEIER (jde k oknu): Hrome, to jich přibylo! Koukejme!

ГАЛЛЕМАЙЕР (подходит к окну): Тысяча чертей, сколько их собралось?! Ну и дела!

DR. GALL: Stačí toaletní?

ГАЛЛЬ: Маникюрные подойдут?

FABRY: Sem s nimi. (Přestřihne vedení elektrické lampy stojící na psacím stole a připojí k němu své dráty.)

ФАБРИ: Давай сюда! (Перерезает провод настольной лампы и присоединяет к нему свои провода.)

HALLEMEIER (u okna): Nemáte pěknou vyhlídku, Domine. Je to nějak… cítit… smrtí.

ГАЛЛЕМАЙЕР (от окна): А у вас тут неважная перспектива, Домин. Пахнет чем-то… вроде… смерти.

FABRY: Hotovo!

ФАБРИ: Готово!

DR. GALL: Co?

ГАЛЛЬ: Что?

FABRY: Vedení. Teď můžeme celou zahradní mříž napojit proudem. Kdo by pak na ni sáhl, hrome! Aspoň pokud tam jsou naši.

ФАБРИ: Электропроводка. Теперь мы можем пустить ток по всей садовой ограде. Пусть тогда попробуют дотронуться! По крайней мере — пока наши там.

DR. GALL: Kde?

ГАЛЛЬ: Где?

FABRY: V elektrárně, učený pane. Doufám aspoň… (Jde ke krbu a rozsvítí na něm malou žárovku.) Chválabohu jsou tam. A pracují. (Zhasí.) Pokud to svítí, je dobře.

ФАБРИ: На электростанции, высокоучёный муж. Я всё же надеюсь… (Подходит к камину и зажигает стоящую на нём маленькую лампочку.) Слава богу, они там. Работают. (Гасит свет.) Пока свет горит — всё хорошо.

HALLEMEIER (obrátí se od okna): Ty barikády jsou také dobré, Fabry. Jářku co to hraje paní Helena?

ГАЛЛЕМАЙЕР (отворачивается от окна): Наши баррикады тоже хороши, Фабри. Но что это играет Елена? (Идёт к двери налево, слушает.)

Přejde ke dveřím vlevo a naslouchá. Z tapetových dveří vyjde Busman, táhne obrovské obchodní knihy, klopýtá přes drát.

Через задрапированную дверь входит Бусман; он тащит огромные бухгалтерские книги; споткнулся о провод.

FABRY: Pozor, Bus! Pozor na dráty!

ФАБРИ: Осторожно, Бус! Тут провод!

DR. GALL: Haló, co si to nesete?

ГАЛЛЬ: Хэлло, что это вы несёте?

BUSMAN (klade knihy na stůl): Hlavní knihy, dětičky. Rád bych si udělal účty, než… než… Inu letos nebudu čekat s bilancí do Nového roku. Tak co máte? (Jde k oknu.) Ale vždyť tam je docela ticho!

БУСМАН (кладёт книги на стол): Нужные книги, деточка. Хочу вот подвести баланс, пока… пока… В общем, нынче я не стану ждать Нового года. А у вас что? (Идёт к окну.) Да ведь там всё тихо!

DR. GALL: Vy nic nevidíte?

ГАЛЛЬ: Вы ничего не видите?

BUSMAN: Ne, jenom velikou modrou plochu, jako když mák rozseje.

БУСМАН: Ничего, кроме огромного, ровного, сизого пространства — словно маковых зерён насыпали.

DR. GALL: To jsou Roboti.

ГАЛЛЬ: Это роботы.

BUSMAN: Ah tak. Škoda že na ně nevidím. (Sedne si ke stolu a otevře knihy.)

БУСМАН: Вот как? Жаль, мне отсюда не разглядеть, (Подсаживается к столу, открывает книги.)

DOMIN: Nechte toho, Busmane. Roboti z Amélie vykládají zbraně.

ДОМИН: Бросьте, Бусман. Роботы выгружают оружие с «Амелии».

BUSMAN: Nu a co? Jak já mám tomu zabránit?

БУСМАН: Ну и что? Могу я этому помешать?

DOMIN: Tomu nemůžeme zabránit.

ДОМИН: Помешать мы не можем.

BUSMAN: Tedy mne nechte počítat. (Dá se do práce.)

БУСМАН: Тогда дайте мне заняться делом! (Принимается за подсчёты.)

FABRY: Není ještě konec, Domine. Pustili jsme do mříží dvanáct set volt a…

ФАБРИ: Ещё не всё кончено, Домин! Мы пропустили сквозь садовую решётку две тысячи вольт, и…

DOMIN: Počkejte. Ultimus na nás obrátil děla.

ДОМИН: Постойте. «Ультимус» наводит орудия на нас.

DR. GALL: Kdože?

ГАЛЛЬ: Кто?

DOMIN: Roboti na Ultimu.

ДОМИН: Роботы на «Ультимусе».

FABRY: Hm, pak ovšem… pak… pak je s námi konec, mládenci. Roboti jsou na vojnu cvičeni.

ФАБРИ: Гм, в таком случае… тогда… тогда нам крышка, друзья. Роботы прошли хорошее военное обучение.

DR. GALL: My tedy…

ГАЛЛЬ: Значит, мы…

DOMIN: Ano. Neodvratně.

ДОМИН: Да. Неминуемо.

Pauza.

Пауза.

DR. GALL: Hoši, je to zločin staré Evropy, že naučila Roboty válčit! Nemohli už dát u čerta pokoj s tou svou politikou? To byl zločin, udělat z živé práce vojáky!

ГАЛЛЬ: Друзья, это преступление старой Европы: она научила роботов воевать! Неужели, чёрт подери, не могли они не лезть всюду со своей политикой? Это было преступление — превращать рабочие машины в солдат!

ALQUIST: Zločin byl vyrábět Roboty!

АЛКВИСТ: Преступлением было делать роботов!

DOMIN: Cože?

ДОМИН: Что?!

ALQUIST: Zločin byl vyrábět Roboty!

АЛКВИСТ: Преступлением было делать роботов!

DOMIN: Ne. Alquiste, ani dnes toho nelituju.

ДОМИН: Нет, Алквист. Даже сегодня я не жалею об этом!

ALQUIST: Ani dnes?

АЛКВИСТ: Даже сегодня?

DOMIN: Ani dnes, v poslední den civilizace. Byla to veliká věc.

ДОМИН: Да — в последний день цивилизации. Это было замечательное достижение.

BUSMAN (polohlasně): Tři sta šestnáct miliónů.

БУСМАН (вполголоса): Триста шестнадцать миллионов.

DOMIN (těžce): Alquiste, je naše poslední hodina; mluvíme už skoro z onoho světa. Alquiste, to nebyl špatný sen, rozbít otroctví práce. Práce ponižující a strašné, kterou člověk musel nést. Dřiny nečisté a vražedné. Oh Alquiste, pracovalo se příliš těžko. Žilo se příliš těžko. A tohle překonat…

ДОМИН (с трудом): Пробил наш последний час, Алквист. Мы говорим уже почти с того света. Это была неплохая мечта, Алквист, — разбить цепи рабского труда. Страшного, унизительного труда, бремя которого пришлось нести человеку. Труда грязного, убийственного. О Алквист, люди работали слишком тяжко. Им жилось слишком тяжко. И преодолеть это…

ALQUIST: … nebyl sen obou Rossumů. Starý Rossum myslel na své bezbožné kejkle a mladý na miliardy. A není to sen vašich R.U.R.-akcionářů. Jejich sen jsou dividendy. A na jejich dividendy lidstvo zahyne.

АЛКВИСТ: …не было мечтой обоих Россумов. Старый Россум думал только о своих безбожных фокусах, а молодой — о миллиардах. И наши акционеры не об этом мечтали. Они мечтали о дивидендах. И вот из-за их дивидендов теперь погибнет человечество.

DOMIN (popuzen): Vezmi čert jejich dividendy! Myslíte, že bych jen hodinu dělal pro ně? (Tluče do stolu.) Pro sebe jsem to dělal, slyšíte? Pro své uspokojení! Chtěl jsem, aby se člověk stal pánem! Aby už nežil jen pro kus chleba! Chtěl jsem, aby žádná duše nepitoměla u cizích strojů, aby už nezbylo nic, nic, nic z toho zatraceného sociálního krámu! Oh mně se oškliví ponížení a bolest, mně se protiví chudoba! Nové pokolení jsem chtěl! Chtěl jsem… myslel jsem…

ДОМИН (с возмущением): К чёрту дивиденды! Думаете, стал бы я хоть час работать ради них? (Стучит по столу.) Я для себя работал, слышите? Для собственного Удовлетворения! Я хотел, чтобы человек стал владыкой Мира! Чтоб он жил не только ради куска хлеба! Я хотел, чтобы ничья душа не тупела за чужими станками, чтобы не осталось ничего, ничего от проклятого социального хлама! О, мне ненавистны унижение и страдание, мне отвратительна бедность! Я хотел создать новое поколение! Я хотел… я думал…

ALQUIST: Nu?

АЛКВИСТ: Ну?

DOMIN (tišeji): … chtěl jsem, abychom z celého lidstva udělali aristokracii světa. Neomezené, svobodné a svrchované lidi. A třeba víc než lidi.

ДОМИН (тише): Я хотел, чтобы человечество стало всемирной аристократией, чтобы человека ничто не ограничивало, чтобы был он свободным, совершенным — и быть может, даже больше, чем человеком…

ALQUIST: Nu tak tedy Nadlidi.

АЛКВИСТ: Одним словом — сверхчеловеком?

DOMIN: Ano. Ó jen mít sto let času! Ještě sto let pro příští lidstvo!

ДОМИН: Да. О, мне бы только сотню лет сроку! Ещё сотню лет — ради будущего человечества!

BUSMAN (polohlasně): Tři sta sedmdesát miliónů přenos. Tak.

БУСМАН (вполголоса): Сальдо — триста семьдесят миллионов. Так.

Pauza.

Пауза.

HALLEMEIER (u dveří vlevo): Jářku hudba je veliká věc. Měli jste poslouchat. Tohle člověka jaksi zduchovní, zjemní…

ГАЛЛЕМАЙЕР (у двери слева): Да, музыка — великое дело. Надо было вам послушать. Она как-то одухотворяет, облагораживает.

FABRY: Co vlastně?

ФАБРИ: Что именно?

HALLEMEIER: Ten soumrak lidí, u všech čertů! Mládenci, ze mne se stává požitkář. Měli jsme se na to vrhnout dřív. (Jde k oknu a dívá se ven.)

ГАЛЛЕМАЙЕР: Закат человечества, чёрт возьми? Я становлюсь гурманом, друзья. Надо было нам раньше отдаться этому. (Идёт к окну, смотрит наружу.)

FABRY: Nač?

ФАБРИ: Чему?

HALLEMEIER: Na požívání. Na krásné věci. Hrome, je tolik krásných věcí! Svět byl krásný, a my… my tady… Hoši, hoši, řekněte, čeho jsme užili?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Радостям жизни. Наслаждениям. Тысяча чертей, сколько прекрасного на свете! Мир был так прекрасен, а мы… мы тут… Мальчики, мальчики, скажите: чем мы насладились?

BUSMAN (polohlasně): Čtyři sta padesát dva milióny, výborně.

БУСМАН (вполголоса): Четыреста пятьдесят два миллиона. Превосходно!

HALLEMEIER (u okna): Život byl veliká věc. Kamarádi, život byl… jářku… Fabry, pusťte drobet proudu do té vaší mříže!

ГАЛЛЕМАЙЕР (у окна): Жизнь была великолепна. Товарищи, жизнь была… да… Фабри, пустите-ка немного, току в эти самые решётки!

FABRY: Proč?

ФАБРИ: Зачем?

HALLEMEIER: Sahají na ni.

ГАЛЛЕМАЙЕР: Они хватаются за ограду.

DR. GALL (u okna): Zapněte!

ГАЛЛЬ (у окна): Включайте!

Fabry cvakne vypínačem.

Фабри щёлкает выключателем.

HALLEMEIER: Kriste, to je zkroutilo! Dva, tři, čtyři zabití!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Ого, как их скрутило! Два, три — четверо убиты!

DR. GALL: Ustupují.

ГАЛЛЬ: Отступают.

HALLEMEIER: Pět zabitých!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Пять убитых!

DR. GALL (odvrací se od okna): První srážka.

ГАЛЛЬ (отворачивается от окна): Первая стычка.

FABRY: Cítíte smrt?

ФАБРИ: Чувствуете — пахнет смертью?

HALLEMEIER (uspokojen): Jsou na uhel, holenku. Dočista na uhel. Haha, člověk se nesmí dát! (Usedne.)

ГАЛЛЕМАЙЕР (с удовлетворением): Совсем обуглились, голубчики. Головешки и только. Хо-хо, человек не должен сдаваться! (Садится.)

DOMIN (mne si čelo): Snad jsme už sto let zabiti a jenom strašíme. Snad jsme dávno, dávno mrtvi a vracíme se jen odříkávat, co jsme už jednou mluvili… před smrtí. Jako bych tohle všechno už zažil. Jako bych ji už někdy byl dostal. Střelnou ránu… sem… do krku. A vy, Fabry…

ДОМИН (потирая лоб): Кажется, будто нас убили уже сто лет назад и мы только призраки. Кажется, мы давным-давно мертвы и возвращаемся сюда лишь для того, чтобы повторить наши давние… предсмертные слова. Словно я всё это уже пережил. Словно когда-то уже получил её… огнестрельную рану сюда, в горло. А вы, Фабри…

FABRY: Co já?

ФАБРИ: Что я?

DOMIN: Zastřelen.

ДОМИН: Застрелены.

HALLEMEIER: Hrome, a já?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Тысяча чертей, а я?

DOMIN: Probodnut.

ДОМИН: Заколоты.

DR. GALL: A já nic?

ГАЛЛЬ: А я — ничего?

DOMIN: Roztrhán.

ДОМИН: Растерзаны.

Pauza.

Пауза.

HALLEMEIER: Nesmysl! Haha, člověče, kdepak mne probodnout! Já se nedám!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Чушь! Хо-хо, дружище! Как так? Чтоб меня да закололи? Не дамся!

Pauza.

Пауза.

HALLEMEIER: Co mlčíte, blázni? Ke všem čertům, mluvte!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Что молчите, безумцы? Говорите же, чёрт бы вас побрал!

ALQUIST: A kdo, kdo je vinen? Kdo je tím vinen?

АЛКВИСТ: А кто, кто виноват? Кто виноват во всём этом?

HALLEMEIER: Hlouposti. Nikdo není vinen. Zkrátka Roboti… Inu Roboti se nějak změnili. Copak někdo může za Roboty?

ГАЛЛЕМАЙЕР: Ерунда! Никто не виноват. Просто роботы… ну, роботы как-то изменились. Кто же может отвечать за роботов?

ALQUIST: Všechno pobito! Celé lidstvo! Celý svět! (Vstane.) Hleďte, ó hleďte, potůčky krve na každém prahu! Potůčky krve ze všech domů! Ó bože, ó bože, kdo je tím vinen?

АЛКВИСТ: Всё истреблено! Весь род людской! Вся Вселенная! (Встаёт.) Глядите, глядите: струйки крови на каждом пороге! Кровь течёт из всех домов! О боже, боже, кто в этом виноват?

BUSMAN (polohlasně): Pět set dvacet miliónů! Panebože půl miliardy!

БУСМАН (вполголоса): Пятьсот двадцать миллионов Господи, полмиллиарда!

FABRY: Myslím, že… že snad přeháníte. Jděte, není tak snadné pobít celé lidstvo.

ФАБРИ: Мне кажется, вы… преувеличиваете. Куда там! Не так-то легко истребить всё человечество!

ALQUIST: Já žaluju vědu! žaluju techniku! Domina! sebe! nás všechny! My, my jsme vinni! Pro své velikášství, pro něčí zisky, pro pokrok, já nevím pro jaké náramné věci jsme zabili lidstvo! Nu tak praskněte svou velikostí! Tak ohromnou mohylu z lidských kostí si nepostavil žádný čingischán!

АЛКВИСТ: Я обвиняю науку! Обвиняю технику! Домина! Себя! Всех нас! Мы, мы виноваты во всём! Ради мании величия, ради чьих-то прибылей, ради прогресса — и не знаю ещё ради каких прекрасных идеалов — мы убили человечество! Подавитесь же вашим величием! Такого гигантского могильника из человеческих костей не воздвигал себе ещё ни один Чингисхан!

HALLEMEIER: Nesmysl, člověče! Lidé se tak lehko nedají, haha, kdepak!

ГАЛЛЕМАЙЕР: Чепуха! Люди не так-то легко сдадутся. Что вы, хо-хо!

ALQUIST: Naše vina! Naše vina!

АЛКВИСТ: Наша вина! Наша вина!

DR. GALL (utírá si pot z čela): Nechte mne mluvit, hoši. Já jsem tím vinen. Vším, co se stalo.

ГАЛЛЬ (вытирает пот со лба): Дайте мне сказать друзья. Это я во всём виноват. Во всём, что случилось.

FABRY: Vy Galle?

ФАБРИ: Вы, Галль?

DR. GALL: Ano, nechte mne mluvit. Já jsem změnil Roboty. Busmane, suďte mne také.

ГАЛЛЬ: Да. Дайте мне сказать. Я изменил роботов. Бусман, судите и вы меня.

BUSMAN (vstane): Nono, copak se vám stalo?

БУСМАН (встаёт): Бог мой, да что вы такое сделали?

DR. GALL: Změnil jsem povahu Robotů. Změnil jsem jejich výrobu. Totiž jen některé tělesné podmínky, rozumíte? Hlavně… hlavně jejich… iritabilitu.

ГАЛЛЬ: Я изменил характер роботов. Изменил технологию их производства. Вернее, лишь некоторые физические свойства, понимаете? А главное, главное их… возбудимость.

HALLEMEIER (vyskočí): Zlořečeně, proč zrovna tu?

ГАЛЛЕМАЙЕР (вскакивает): Проклятие! Почему именно её?