Montague
Who set this ancient quarrel new abroach?
Speak, nephew, were you by when it began?

Монтекки
Кто снова начал этот давний спор?
Скажи, племянник, был ли ты при этом?

Benvolio
Here were the servants of your adversary,
And yours, close fighting ere I did approach:
I drew to part them: in the instant came
The fiery Tybalt, with his sword prepared,
Which, as he breathed defiance to my ears,
He swung about his head and cut the winds,
Who nothing hurt withal hiss’d him in scorn:
While we were interchanging thrusts and blows,
Came more and more and fought on part and part.
Till the prince came, who parted either part.

Бенволио
Я здесь застал в ожесточённой драке
Двух ваших слуг и двух от Капулетти
И вынул меч, чтоб их разнять; но тут
Явился вспыльчивый Тибальт с мечом.
Мне, бросив вызов, стал над головою
Мечом он ветер разрезать, а ветер,
Не повреждён, освистывал его.
Пока меж нами схватка продолжалась,
Народ сбегаться начал отовсюду,
И драка тут пошла со всех сторон.
Явился герцог — спор был прекращён.

Lady Montague
O, where is Romeo? saw you him to-day?
Right glad I am he was not at this fray.

Синьора Монтекки
Но где Ромео — ты не знаешь? Счастье,
Что в ссоре он не принимал участья!

Benvolio
Madam, an hour before the worshipp’d sun
Peer’d forth the golden window of the east,
A troubled mind drave me to walk abroad;
Where, underneath the grove of sycamore
That westward rooteth from the city’s side,
So early walking did I see your son:
Towards him I made, but he was ware of me
And stole into the covert of the wood:
I, measuring his affections by my own,
That most are busied when they’re most alone,
Pursued my humour not pursuing his,
And gladly shunn’d who gladly fled from me.

Бенволио
За час до той поры, как солнца луч
Взглянул в окно востока золотое,
Пошёл пройтись я, чтоб развеять грусть, —
И вот, в тенистой роще сикомор,
Что тянется от города на запад,
Увидел сына вашего, синьора.
Пошёл к нему я. Он меня заметил
И скрылся от меня в лесной глуши.
Но об его желаниях судил
Я по своим, прекрасно понимая,
Что чувствам в одиночестве вольней.
Так я, не следуя за ним, пошёл
Своим путём, и рад был избежать я
Того, кто от меня был рад бежать.

Montague
Many a morning hath he there been seen,
With tears augmenting the fresh morning’s dew,
Adding to clouds more clouds with his deep sighs;
But all so soon as the all-cheering sun
Should in the furthest east begin to draw
The shady curtains from Aurora’s bed,
Away from light steals home my heavy son,
And private in his chamber pens himself,
Shuts up his windows, locks fair daylight out
And makes himself an artificial night:
Black and portentous must this humour prove,
Unless good counsel may the cause remove.

Монтекки
Его там часто по утрам встречают:
Слезами множит утра он росу
И к тучам тучи вздохов прибавляет.
Но стоит оживляющему солнцу
Далёко на востоке приподнять
Тенистый полог над Авроры ложем —
От света прочь бежит мой сын печальный
И замыкается в своих покоях;
Завесит окна, свет дневной прогонит
И сделает искусственную ночь.
Ждать можно бедствий от такой кручины.
Коль что-нибудь не устранит причины.

Benvolio
My noble uncle, do you know the cause?

Бенволио
Известна ль вам она, мой добрый дядя?

Montague
I neither know it nor can learn of him.

Монтекки
Нет! И её дознаться не могу.

Benvolio
Have you importuned him by any means?

Бенволио
Пытались вы расспрашивать его?

Montague
Both by myself and many other friends:
But he, his own affections’ counsellor,
Is to himself⁠—I will not say how true⁠—
But to himself so secret and so close,
So far from sounding and discovery,
As is the bird bit with an envious worm,
Ere he can spread his sweet leaves to the air,
Or dedicate his beauty to the sun.
Could we but learn from whence his sorrows grow,
We would as willingly give cure as know.

Монтекки
И я и наши многие друзья;
Но он один — советчик чувств своих.
Он — не скажу, что сам себе не верен,
Но так он необщителен и скрытен,
Так недоступен никаким расспросам,
Как почка, где червяк завёлся раньше,
Чем нежные листки она раскрыла,
Чтоб солнцу красоту свою отдать.
Узнать бы нам, что значит это горе, —
Его б мы, верно, вылечили вскоре.

Enter Romeo.

Входит Ромео.

Benvolio
See, where he comes: so please you, step aside;
I’ll know his grievance, or be much denied.

Бенволио
Вот он идёт. Побудьте в стороне.
Надеюсь, что откроется он мне!

Montague
I would thou wert so happy by thy stay,
To hear true shrift. Come, madam, let’s away.

Монтекки
Хотел бы я, чтоб ты услышал скоро
Всю исповедь его! — Идём, синьора!

Exeunt Montague and Lady.

Монтекки и синьора Монтекки уходят.

Benvolio
Good morrow, cousin.

Бенволио
Брат, с добрым утром.

Romeo
Is the day so young?

Ромео
Утром? Неужели
Так рано?

Benvolio
But new struck nine.

Бенволио
Било девять.

Romeo
Ay me! sad hours seem long.
Was that my father that went hence so fast?

Ромео
В самом деле?
Как медленно часы тоски ползут!
Скажи, отец мой только что был тут?

Benvolio
It was. What sadness lengthens Romeo’s hours?

Бенволио
Да. Что ж за горе длит часы Ромео?

Romeo
Not having that, which, having, makes them short.

Ромео
Отсутствие того, что бы могло
Их сделать краткими.

Benvolio
In love?

Бенволио
Виной — любовь?

Romeo
Out⁠—

Ромео
Нет!

Benvolio
Of love?

Бенволио
Не любовь?

Romeo
Out of her favour, where I am in love.

Ромео
Да. Нелюбовь ко мне
Возлюбленной.

Benvolio
Alas, that love, so gentle in his view,
Should be so tyrannous and rough in proof!

Бенволио
Увы! Зачем любовь,
Что так красива и нежна на вид,
На деле так жестока и сурова?

Romeo
Alas, that love, whose view is muffled still,
Should, without eyes, see pathways to his will!
Where shall we dine? O me! What fray was here?
Yet tell me not, for I have heard it all.
Here’s much to do with hate, but more with love.
Why, then, O brawling love! O loving hate!
O anything, of nothing first create!
O heavy lightness! serious vanity!
Mis-shapen chaos of well-seeming forms!
Feather of lead, bright smoke, cold fire, sick health!
Still-waking sleep, that is not what it is!
This love feel I, that feel no love in this.
Dost thou not laugh?

Ромео
Увы, любовь желанные пути
Умеет и без глаз себе найти! —
Где нам обедать? Что здесь был за шум?
Не стоит отвечать — я сам всё слышал.
Страшна здесь ненависть; любовь страшнее!
О гнев любви! О ненависти нежность!
Из ничего рождённая безбрежность!
О тягость лёгкости, смысл пустоты!
Бесформенный хаос прекрасных форм,
Свинцовый пух и ледяное пламя,
Недуг целебный, дым, блестящий ярко,
Бессонный сон, как будто и не сон!
Такой любовью дух мой поражён.
Смеёшься ты?

Benvolio
No, coz, I rather weep.

Бенволио
Нет, брат, — скорее плачу.

Romeo
Good heart, at what?

Ромео
Сердечный друг, о чём?

Benvolio
At thy good heart’s oppression.

Бенволио
О сердце друга.

Romeo
Why, such is love’s transgression.
Griefs of mine own lie heavy in my breast,
Which thou wilt propagate, to have it prest
With more of thine: this love that thou hast shown
Doth add more grief to too much of mine own.
Love is a smoke raised with the fume of sighs;
Being purged, a fire sparkling in lovers’ eyes;
Being vex’d, a sea nourish’d with lovers’ tears:
What is it else? a madness most discreet,
A choking gall and a preserving sweet.
Farewell, my coz.

Ромео
Да, злее нет любви недуга.
Печаль, как тяжесть, грудь мою гнетёт.
Прибавь свою — ты увеличишь гнёт:
Своей тоской — сильней меня придавишь,
Своей любовью — горя мне прибавишь.
Любовь летит от вздохов ввысь, как дым.
Влюблённый счастлив — и огнём живым
Сияет взор его; влюблённый в горе —
Слезами может переполнить море.
Любовь — безумье мудрое: оно
И горечи и сладости полно.
Прощай, однако, брат мой дорогой.

Benvolio
Soft! I will go along;
An if you leave me so, you do me wrong.

Бенволио
Ромео, подожди, и я с тобой.
Расставшись так со мной, меня обидишь.

Romeo
Tut, I have lost myself; I am not here;
This is not Romeo, he’s some other where.

Ромео
Тсс… нет меня! Где ты Ромео видишь?
Я потерял себя. Ромео нет.

Benvolio
Tell me in sadness, who is that you love.

Бенволио
Скажи серьёзно мне: кого ты любишь?

Romeo
What, shall I groan and tell thee?

Ромео
Сказать со стоном?

Benvolio
Groan! why, no;
But sadly tell me who.

Бенволио
Но к чему тут стон?
Скажи, в кого влюблён?

Romeo
Bid a sick man in sadness make his will:
Ah, word ill urged to one that is so ill!
In sadness, cousin, I do love a woman.

Ромео
Вели больному сделать завещанье —
Как будет больно это пожеланье!
Серьёзно, брат, я в женщину влюблён.

Benvolio
I aim’d so near, when I supposed you loved.

Бенволио
Я так и думал: в цель попал я верно.

Romeo
A right good mark-man! And she’s fair I love.

Ромео
Стрелок ты славный. И она прекрасна.

Benvolio
A right fair mark, fair coz, is soonest hit.

Бенволио
Чем лучше цель, тем попадёшь верней.

Romeo
Well, in that hit you miss: she’ll not be hit
With Cupid’s arrow; she hath Dian’s wit;
And, in strong proof of chastity well arm’d,
From love’s weak childish bow she lives unharm’d.
She will not stay the siege of loving terms,
Nor bide the encounter of assailing eyes,
Nor ope her lap to saint-seducing gold:
O, she is rich in beauty, only poor,
That when she dies with beauty dies her store.

Ромео
О, ты неправ по отношенью к ней.
Неуязвима для любовных стрел,
Она Дианы предпочла удел,
Закована в невинность, точно в латы,
И ей не страшен Купидон крылатый.
Не поддаётся нежных слов осаде,
Не допускает поединка взоров
И даже золоту — святых соблазну —
Объятий не откроет никогда.
Богата красотой. Бедна лишь тем,
Что вместе с ней умрёт её богатство.

Benvolio
Then she hath sworn that she will still live chaste?

Бенволио
Иль целомудрия обет дала?

Romeo
She hath, and in that sparing makes huge waste,
For beauty starved with her severity
Cuts beauty off from all posterity.
She is too fair, too wise, wisely too fair,
To merit bliss by making me despair:
She hath forsworn to love, and in that vow
Do I live dead that live to tell it now.

Ромео
Да, в этом нерасчётлива была:
Ведь красота от чистоты увянет
И жить в потомстве красотой не станет.
О, слишком уж прекрасна и умна,
Умно-прекрасна чересчур она!
Но заслужить ли ей блаженство рая,
Меня так незаслуженно терзая?
Я заживо убит её обетом!
Я мёртв — хоть жив и говорю об этом.

Benvolio
Be ruled by me, forget to think of her.

Бенволио
Послушайся меня: забудь о ней.

Romeo
O, teach me how I should forget to think.

Ромео
О, научи, как разучиться думать!

Benvolio
By giving liberty unto thine eyes;
Examine other beauties.

Бенволио
Глазам дай волю: на других красавиц
Внимательно гляди.

Romeo
’Tis the way
To call hers exquisite, in question more:
These happy masks that kiss fair ladies’ brows
Being black put us in mind they hide the fair;
He that is strucken blind cannot forget
The precious treasure of his eyesight lost:
Show me a mistress that is passing fair,
What doth her beauty serve, but as a note
Where I may read who pass’d that passing fair?
Farewell: thou canst not teach me to forget.

Ромео
Вот лучший способ
Назвать её прелестной лишний раз.
Под чёрной маской милых дам всегда
Мы ожидаем красоту увидеть.
Ослепший никогда не позабудет
Сокровища утраченного — зренья.
Мне покажи красавицу любую —
В её красе я лишь прочту о том,
Что милой красота — гораздо выше.
Так не учи; забыть я не могу.

Benvolio
I’ll pay that doctrine, or else die in debt.

Бенволио
Свой долг исполню иль умру в долгу.

Exeunt.

Уходят.

Scene II

Сцена II

A street.

Улица.

Enter Capulet, Paris, and Servant.

Входят Капулетти, Парис и слуга.

Capulet
But Montague is bound as well as I,
In penalty alike; and ’tis not hard, I think,
For men so old as we to keep the peace.

Капулетти
Мы оба одинаково с Монтекки
Наказаны; и, думаю, не трудно
Нам, старым людям, было б в мире жить.

Paris
Of honourable reckoning are you both;
And pity ’tis you lived at odds so long.
But now, my lord, what say you to my suit?

Парис
Достоинствами вы равны друг другу;
И жаль, что ваш раздор так долго длится.
Но что вы мне ответите, синьор?

Capulet
But saying o’er what I have said before:
My child is yet a stranger in the world;
She hath not seen the change of fourteen years;
Let two more summers wither in their pride,
Ere we may think her ripe to be a bride.

Капулетти
Я повторю, что говорил и раньше:
Моё дитя ещё не знает жизни;
Ей нет ещё четырнадцати лет;
Пускай умрут ещё два пышных лета —
Тогда женою сможет стать Джульетта.

Paris
Younger than she are happy mothers made.

Парис
Я матерей счастливых знал моложе.

Capulet
And too soon marr’d are those so early made.
The earth hath swallow’d all my hopes but she,
She is the hopeful lady of my earth:
But woo her, gentle Paris, get her heart,
My will to her consent is but a part;
An she agree, within her scope of choice
Lies my consent and fair according voice.
This night I hold an old accustom’d feast,
Whereto I have invited many a guest,
Such as I love; and you, among the store,
One more, most welcome, makes my number more.
At my poor house look to behold this night
Earth-treading stars that make dark heaven light:
Such comfort as do lusty young men feel
When well-apparell’d April on the heel
Of limping winter treads, even such delight
Among fresh female buds shall you this night
Inherit at my house; hear all, all see,
And like her most whose merit most shall be:
Which on more view, of many mine being one
May stand in number, though in reckoning none.
Come, go with me.

Капулетти
Созрев так рано, раньше увядают.
Земля мои надежды поглотила,
И дочь — одна наследница моя.
Но попытайтесь, граф мой благородный, —
Пусть вам любовь отдаст она свободно;
В её согласии моё — лишь часть;
Я ей решенье отдаю во власть.
Сегодня праздник в доме у меня:
Друзья мои сойдутся и родня;
Кого люблю, тот зван на торжество:
Вы к их числу прибавьте одного.
Земные звёзды озарят мой дом,
Заставив ночь казаться ярким днём.
Ту радость, что апрель несёт нам милый,
Явившись следом за зимою хилой,
Вам приготовит мой смиренный кров
Средь девушек, среди живых цветов.
Смотрите, слушайте и наблюдайте,
И лучшей предпочтение отдайте.
Одной из многих будет и она,
Хоть, может быть, ценой им неравна.
Войдём со мною, граф. — А ты, любезный,
Верону всю обегай, всех найди,
Кто здесь записан

To Servant, giving a paper.

даёт слуге бумагу

Go, sirrah, trudge about
Through fair Verona; find those persons out
Whose names are written there, and to them say,
My house and welcome on their pleasure stay.

и проси потом
Мне сделать честь — пожаловать в мой дом.

Exeunt Capulet and Paris.

Капулетти и Парис уходят.

Servant
Find them out whose names are written here! It is written, that the shoemaker should meddle with his yard, and the tailor with his last, the fisher with his pencil, and the painter with his nets; but I am sent to find those persons whose names are here writ, and can never find what names the writing person hath here writ. I must to the learned.⁠—In good time.

Слуга
«Всех найди, кто здесь записан!» А может, здесь записано: знай сапожник свой аршин, а портной свою колодку, рыбак — свою кисть, а маляр — свой невод. Меня посылают найти всех тех, чьи имена здесь написаны. А как же я разберу, какие имена здесь написаны? Надо разыскать какого-нибудь учёного человека.

Enter Benvolio and Romeo.

Входят Бенволио и Ромео.

Benvolio
Tut, man, one fire burns out another’s burning,
One pain is lessen’d by another’s anguish;
Turn giddy, and be holp by backward turning;
One desperate grief cures with another’s languish:
Take thou some new infection to thy eye,
And the rank poison of the old will die.

Бенволио
Коль чувствуешь ты головокруженье,
Кружись в другую сторону — поможет!
Один огонь другого выжжет жженье,
Любую боль прогнать другая может.
Пусть новую заразу встретит взгляд —
Вмиг пропадёт болезни старой яд.

Romeo
Your plantain-leaf is excellent for that.

Ромео
Да, это вылечит твой подорожник.

Benvolio
For what, I pray thee?

Бенволио
Что — это?

Romeo
For your broken shin.

Ромео
Повреждённую коленку.

Benvolio
Why, Romeo, art thou mad?

Бенволио
Ромео, право, ты сошёл с ума!

Romeo
Not mad, but bound more than a madman is;
Shut up in prison, kept without my food,
Whipp’d and tormented and⁠—God-den, good fellow.

Ромео
Нет, но несчастней я, чем сумасшедший:
В темницу заперт, голодом измучен,
Избит, истерзан… — Добрый день, приятель.

Servant
God gi’ god-den. I pray, sir, can you read?

Слуга
Синьор, умеете ли вы читать?

Romeo
Ay, mine own fortune in my misery.

Ромео
О да, — мою судьбу в моих несчастьях.

Servant
Perhaps you have learned it without book: but, I pray, can you read anything you see?

Слуга
Этому вы, может, и не по книгам научились; но будьте добры, скажите, умеете ли вы читать по писаному?

Romeo
Ay, if I know the letters and the language.

Ромео
Да, если знаю буквы и язык.

Servant
Ye say honestly: rest you merry!

Слуга
Шутить угодно? Бог с вами!
Хочет уйти.

Romeo
Stay, fellow; I can read.
Reads.
“Signior Martino and his wife and daughters; County Anselme and his beauteous sisters; the lady widow of Vitruvio; Signior Placentio and his lovely nieces; Mercutio and his brother Valentine; mine uncle Capulet, his wife, and daughters; my fair niece Rosaline; Livia; Signior Valentio and his cousin Tybalt; Lucio and the lively Helena.”
A fair assembly: whither should they come?

Ромео
Стой, стой, я умею читать.
Читает.
«Синьор Мартино с супругой и дочерью. Граф Ансельмо и его прекрасная сестрица. Вдовствующая синьора Витрувио. Синьор Плаченцио с его прелестными племянницами. Меркуцио и его брат Валентин. Мой дядя Капулетти с супругой и дочерьми. Моя прекрасная племянница Розалина. Ливия. Синьор Валенцио и его двоюродный брат Тибальт. Люцио и резвушка Елена».
Отдаёт список.
На славу общество! Куда же их приглашают?

Servant
Up.

Слуга
Туда.

Romeo
Whither?

Ромео
Куда?

Servant
To supper; to our house.

Слуга
На ужин, к нам в дом.

Romeo
Whose house?

Ромео
В чей дом?

Servant
My master’s.

Слуга
Хозяина моего.

Romeo
Indeed, I should have ask’d you that before.

Ромео
Да, мне следовало спросить об этом раньше.

Servant
Now I’ll tell you without asking: my master is the great rich Capulet; and if you be not of the house of Montagues, I pray, come and crush a cup of wine. Rest you merry!

Слуга
А я и без спросу вам скажу: мой хозяин — известный богач, синьор Капулетти, и если только вы не из дома Монтекки, так милости просим к нам — опрокинуть стаканчик винца. Будьте здоровы.

Exit.

Уходит.

Benvolio
At this same ancient feast of Capulet’s
Sups the fair Rosaline whom thou so lovest,
With all the admired beauties of Verona:
Go thither; and, with unattainted eye,
Compare her face with some that I shall show,
And I will make thee think thy swan a crow.

Бенволио
На празднике обычном Капулетти
Среди веронских признанных красавиц
За ужином и Розалина будет —
Красавица, любимая тобою.
Ступай туда, пусть беспристрастный взгляд
Сравнит её кой с кем из жён Вероны —
И станет лебедь твой черней вороны.

Romeo
When the devout religion of mine eye
Maintains such falsehood, then turn tears to fires;
And these, who often drown’d could never die,
Transparent heretics, be burnt for liars!
One fairer than my love! the all-seeing sun
Ne’er saw her match since first the world begun.

Ромео
Коль святотатством погрешу таким,
Пусть слёзы жгут мои глаза, как пламя;
Смерть от огня пусть карой будет им
За то, что сделались еретиками.
Прекраснее её под солнцем нет
И не было с тех пор, как создан свет.

Benvolio
Tut, you saw her fair, none else being by,
Herself poised with herself in either eye:
But in that crystal scales let there be weigh’d
Your lady’s love against some other maid
That I will show you shining at this feast,
And she shall scant show well that now shows best.

Бенволио
Брось! Ты другой не видел красоты,
И сравнивать не мог, конечно, ты.
Глаза твои, хрустальные весы,
Пусть взвесят прелесть и другой красы.
На празднике — красавиц целый ряд
Я укажу, что блеск твоей затмят.

Romeo
I’ll go along, no such sight to be shown,
But to rejoice in splendour of mine own.

Ромео
Пойду не с тем, чтоб ими любоваться,
Но чтоб красой любимой наслаждаться.

Exeunt.

Уходит.

Scene III

Сцена III

A room in Capulet’s house.

Комната в доме Капулетти.

Enter Lady Capulet and Nurse.

Входят синьора Капулетти и кормилица.

Lady Capulet
Nurse, where’s my daughter? call her forth to me.

Синьора Капулетти
Где дочь моя? Пошли её ко мне,
Кормилица!

Nurse
Now, by my maidenhead, at twelve year old,
I bade her come. What, lamb! what, lady-bird!
God forbid! Where’s this girl? What, Juliet!

Кормилица
Невинностью моей
В двенадцать лет — клянусь, уж я давно
Звала её. — Ягнёночек мой, птичка!
Куда ж она девалась? А? Джульетта!

Enter Juliet.

Входит Джульетта.

Juliet
How now! who calls?

Джульетта
Что там? Кто звал меня?

Nurse
Your mother.

Кормилица
Зовёт синьора.

Juliet
Madam, I am here.
What is your will?

Джульетта
Вот я, синьора. Что угодно вам?

Lady Capulet
This is the matter:⁠—Nurse, give leave awhile,
We must talk in secret:⁠—nurse, come back again;
I have remember’d me, thou’s hear our counsel.
Thou know’st my daughter’s of a pretty age.

Синьора Капулетти
Вот что… — Кормилица, ступай. Нам надо
Поговорить наедине. А впрочем,
Кормилица, постой, останься лучше.
Ты дочь мою с младенчества ведь знаешь.

Nurse
Faith, I can tell her age unto an hour.

Кормилица
На час не ошибусь в её годах.

Lady Capulet
She’s not fourteen.

Синьора Капулетти
Ей нет ещё четырнадцати лет.

Nurse
I’ll lay fourteen of my teeth⁠—
And yet, to my teen be it spoken, I have but four⁠—
She is not fourteen. How long is it now
To Lammas-tide?

Кормилица
Четырнадцать своих зубов отдам
(Хоть жаль — их всех-то у меня четыре),
Что ей ещё четырнадцати нет.
До дня Петрова сколько остаётся?

Lady Capulet
A fortnight and odd days.

Синьора Капулетти
Недели две.